сюда явится. Заглавие его следующее: “Переселение души королевы Христины”. В этом сочинении королеве Христине приписывают обладание множеством прекрасных душ, и в том числе душою Семирамиды. Последняя же душа это была душа Матюрины, этой забавной юродивой прежнего царствования. Но теперь, так как королева раздумала ехать в Париж, то кардинал Мазарини приказал сказать автору, чтобы он оставил королеву в покое. Но если бы она приехала, то это сочинение было бы напечатано для того, чтобы заставить ее покинуть Париж».

Сибило и Матюрина-юродивая разделяли вместе с Шико великую честь носить шутовской жезл при дворе Генриха III.

Шико, гасконский дворянин, воспитанный в доме Вилляра Бранка, сначала был солдатом, а затем, по словам Жаля, был отдан Карлу IX с 1572 года. Но что совершенно верно, так это то, что он был преданным слугою партии Гизов и лиги и играл деятельную роль в ужасной ночи 22 августа 1572 года, когда половина парижского населения, обезумевшая от ненависти и фанатизма, бросилась на другую половину, так что весь город представлял обширное поле резни.

Шико с бандою убийц, которыми командовал его брат капитан Раймонд, ворвался в отель де Ларошфуко, друга Телиньи[58], одного из самых блестящих молодых гугенотов, которые со времени брака Генриха Наваррского и Маргариты де Валуа составляли интимный кружок Карла IX. Раймонд совершенно спокойно перерезал горло Ларошфуко на глазах у шута.

В царствование Генриха III Шико фигурировал несколько раз в каске и в кирасе между самыми ярыми бойцами религиозных войн. Это не был обыкновенный шут, как Трибуле или как Брюске, но был человек с умом, который откровенно говорил со всеми. Он был солдатом в своей молодости и до смерти сохранил нрав и привычки этого звания. Легенда, приписанная Шико в двух романах Александра Дюма «Графиня де Монсоро» и «Сорок пять», представляет его как очень опытного советника и храброго и преданного слугу, дававшего своему государю Генриху III самые лучшие советы, которым король, однако, не всегда следовал, но не как шута, который старается только насмешить присутствующих. Кроме того, его называли «капитан Шико», тогда как шутам, состоящим на официальной службе, никогда не давали таких прозвищ.

Шико до того был предан Лотарингскому дому, что даже пытался, как это предполагают, предупредить Генриха Рубца в роковое утро 23 декабря 1588 года, стараясь отклонить его [от мысли] явиться на зов Генриха III[59]. Этот факт кажется слишком маловероятным.

Шико никак не мог знать о приуготовлявшейся трагедии. Генрих III, как известно, никому не доверял своего плана, так что даже его мать, Екатерина Медичи, которой он мог вполне довериться, и та ничего не знала об этом; следовательно, можно быть вполне уверенным, что король ни в каком случае не стал бы доверять человеку, который был на стороне его страшного противника. Слова, которые приписывают Шико в данных обстоятельствах, хотя и действительно были им произнесены, но не произвели никакого действия и не могли остановить герцога, который оставался глухим к советам более прямым и более ясным.

Но как бы то ни было, Шико пользовался большими милостями у короля Генриха III и вместе с Матюриной-юродивой перешел к Генриху IV, точно эти оба лица составляли часть королевской обстановки. Его старые убеждения как члена лиги легко согласовались с религиозными убеждениями его нового государя; он употреблял все усилия, чтобы заставить Генриха IV сделать опасный шаг[60], если верить словам Л’Этуаля:

«Король любил Шико, несмотря на его безумие, и не находил ничего дурного в его речах. Когда герцог Пармский (Александр Фарнезо, губернатор испанских Нидерландов, который приехал в первый раз во Францию еще в 1590 году по приказанию Филиппа II, чтобы заставить Генриха IV снять осаду с Парижа) приехал во Францию во второй раз в 1593 году[61], то Шико сказал королю в присутствии всех придворных:

“Господин мой друг, вижу, что из всех твоих дел ничего не выйдет до тех пор, пока ты не примешь католичество. Тебе необходимо ехать в Рим, получить благословение от папы и чтобы все это видели, иначе никто не поверит, что ты сделался католиком; потом тебе необходимо очиститься святою водою от твоих остальных грехов”».

Конечно, это было смело сказано, но это делает честь уму Шико и доказывает, что он отрекся от фанатизма религиозных войн и примкнул к партии политиков, т.е. к партии таких людей, которые думали единственно только о спасении Франции, утомленной междоусобными войнами, длившимися в течение тридцати лет; эти люди полагали, что обращение в католичество Генриха IV было самым верным средством прекратить эти смуты и волнения.

Если Шико дал действительно хороший совет королю, то и последнего можно поздравить с тем, что он сумел последовать этому совету. Последующие события показали, что шут говорил по этому поводу как самый умный человек в Европе и совершенно верно предсказал, что только одно обращение Генриха IV в католичество откроет ему ворота всех городов Франции. Но самому Шико не удалось дожить до великого акта 25 июля 1593 года, вследствие которого Беарнец, сделавшись католиком, вступил во владение своим королевством, по дорогам которого он бродил как авантюрист. Королевский шут умер от раны, полученной им при осаде Руана в 1592 году, и притом при самых странных обстоятельствах. По своей привычке Шико не щадил своей особы во время осады города королевскими войсками. Шуту удалось взять в плен графа де Шалиньи, одного из главных офицеров лиги, и, представляя его Генриху IV, Шико сказал:

– Слушай, я отдаю тебе этого пленника, который, в сущности, принадлежит мне.

При этих словах граф де Шалиньи тотчас догадался, что это был Шико, так как один только шут мог говорить с королем с такою смелостью и, оскорбленный тем, что сделался пленником шута, бросился на последнего, выхватил из рук Шико только что отданную ему шпагу и нанес шуту сильный удар в лицо, так что тот, опасно раненный, был отнесен в Пон-де-л’Арш.

В той палате, в которой поместили раненого шута, лежал также и умирающий солдат. Местный кюре, приглашенный для напутствия, отказался дать отпущение грехов этому солдату, потому что он находился на службе у гугенотского короля. Шико вскочил с постели и так накинулся на этого кюре, называя его другом герцога Майенского[62], что такое усилие, при его болезненном состоянии, стоило ему жизни: два дня спустя он умер. Он скончался преданным роялистом, служив королю Генриху IV как верный солдат и как умный советник. Такой конец капитана Шико доказывает, что в этом человеке