Макар

— В нашем деле главное — стрессоустойчивость, — опершись о стол в конференц-зале, обучаю молодых. — Ваша работа предполагает много общения и много ответственности. Если вы готовы расплакаться при малейшем повышении голоса на вас, маркетологом вам не быть.

Вчерашние студенты мне улыбаются, а я чувствую странное напряжение, оно который день никуда не уходит и не дает мне покоя. Мне бы самому с этим стрессом справиться и начать воспринимать происходящее нормально. Ну подумаешь, родной и единственный брат мать моих детей пригрел и натягивает? И я понять не могу, кто меня возмущает больше. Брат?! Или мать моих детей? Спелись, блин. А меня жаба необъяснимая душит. А ведь надо работу работать, чтобы этих самых детей кормить.

Так вот, касательно молодых — мы каждый год берём несколько ребят после института. Обычно они активные, стараются, а мы им, можно сказать, билет в жизнь даём. Кто-то остается у нас работать дальше, кто-то уходит, но от ощущения собственной значимости дышится легче.

Выхожу в коридор, успевая раздавать ценные указания. Проверяю телефон, сегодня нет сообщений и звонков от Регины, даже странно. Кручу в руках аппарат, наверное надо позвонить и узнать в чем дело, вдруг с ней что-то случилось. Но я почему-то не тороплюсь.

Вместо этого снова звоню брату и, когда профессор наконец-то берет трубку, как могу сдерживаю эмоции. Я ведь не лох восемнадцатилетний, надо как-то поспокойнее.

— Приветствую. Ты звонил мне?

Надо сообщить причину своей претензии, но гордость не позволяет спросить прямо. Может они просто как соседи живут. Сжимаю руку в кулак. Ага, просто-напросто. Она же сказала — у сестры живёт, а тут резко переехала к Роману, который шутил на тему её соблазнения. Юморист, блин. В каждой шутке есть доля шутки. Любовь вспыхнула. Я молчу слишком долго, Роман сам продолжает разговор.

— Как жизнь, Макар? Всё никак не могу перезвонить. Столько дел накопилось. Руководство подкинуло настоящий геморрой — научно-исследовательскую работу магистра из Бангладеш. Нормальный парень, но как скажет что-нибудь по-русски, только держись, — смеётся брат, — язык-то не родной.

Слушаю его и едва сдерживаюсь. Он так разговаривает, будто между нами всё, как прежде. И мне нужно держать лицо. Это мой брат. Удерживаю дыхание, усаживаюсь поудобнее, но всё равно что-то не так, будто на камни острые зад пристроил. А ещё комок в горле, разговаривать нормально нет желания. Есть дикая жажда высказаться, но нельзя. Не имею я права ему указывать, с кем спать.

— Нормально жизнь. — Прочистив глотку. — Очень даже. У тебя как? Почему на тренировку не ходишь?

— Жизнь изменилась. — Медленно и мечтательно, мне даже кажется, что я вижу его довольную рожу. — Теперь домой спешу, пока не до спорта, — загадочно подытоживает брат.

Ему не до спорта. Нет, я не могу… Я просто не могу.

— Ты меня о Варваре хочешь спросить? — довольно начинает родственник.

— О Варваре? А причем тут Варвара? Я спросил, почему ты не ходишь на тренировку, мне нет никакого дела до кукушки, бросившей моих детей.

Тупо. И фальшь в каждом слове. Дурной разговор, болтаюсь как говно в проруби.

— Да, Варвара теперь живет у меня.

Что же у него голос-то такой радостный? Аж в зубы лимон затолкать хочется.

— Почему она не живёт у сестры? — Хотелось обыденно, а получилось немного визгливо, через силу, как будто к соскам ток подключили через соответствующие прищепки.

Мои метания — это всё из-за брата, я за него переживаю. Спасать его надо. Уж мне ли не знать.

— Варвара замечательная. Мне нравится с ней жить, она отлично готовит, а ещё чистоплотная.

Внутри странно плохо — не смертельно, а просто странно. Мне тоже нравилось с ней жить. Поэтому я так психанул, когда она собралась в Москву, так и знал, что всё это фигово закончится. Но она же заупрямилась, ей же вся эта театральная лабуда всегда была важнее семьи. А теперь вот и брата у меня забирает.

— Ты хоть понимаешь, что это неправильно? — Не выдерживаю, голос срывается, как у четырнадцатилетнего мальчишки.

— Почему? — смеётся брат.

Блин, ну что же этому профессору так весело-то? Ну это вроде очевидно почему. Мой брат спит с моей бывшей женой, когда мог бы спать с кем угодно. Я это пояснять должен? Ага, очень мило. Такого неловкого и натянутого разговора у меня сто лет не было.

— А как там Регина? Вы скоро объедините усилия в создании новой семьи?

От этих слов злость засасывает стремительным водоворотом. К горлу подкатывает тошнота. Никакой семьи у меня с Региной, конечно, не будет. Она совершенно неподходящий для этого человек. Она вообще меня слегка раздражает. И я не знаю, как там она, понятия не имею, наверное, надо позвонить и выяснить. На неё это совсем не похоже. За день ни одного сообщения о великой любви.

— А что, если в знак примирения мы поужинаем все вместе? — снова смеётся Роман. — Двойное свидание — это так мило, а, Макарий?

Это не со мной происходит. Вроде умом понимаю, что издевается он надо мной. Не мог Роман, ну не мог он так поступить. Не мог он предать меня. Он же брат мой. И верить не хочу и как представлю эту картину, так тревога нарастает, нервы сдают, а голову словно сдавливает невидимый обруч. Двойное свидание? Ничего милого при таком раскладе я не вижу. Но зачем ей у него тогда жить, если они не чёртова пара? Незачем.

Макар

— Лена, — забыв про переговорное устройство «секретарь-директор», кричу через дверь, — сделай мне, пожалуйста, кофе!

Пододвигаю стул ближе и приступаю к работе. Бумаги раскладываю стопочками, цифры изучаю. Я маркетолог от бога, маркетинг — моя жизнь, у меня всё отлично. Дела в ажуре. Доходы зашкаливают, можно купить что хочешь, поехать, куда угодно. Дорогой брат тоже в порядке, цветёт, екарный бабай, и пахнет.

— Лена, ну где мой кофе?! Чего так долго-то!?

— Так не закипел ещё! — кричит Лена в ответ вместо того, чтобы культурно нажать кнопку и спокойно сообщить мне — напиток не готов.

Вот это тоже, между прочим, раздражает.

— А ты кофе на костре готовишь в железном котелке?!

— Так сломалась кофемашина, Макар Романович!

— А почему не сообщила?!

— Три раза сообщала, даже в письменном виде, а вы мне ответили, что вам сейчас не до этого и нужно поговорить с братом.

— С братом я уже поговорил!

— Сейчас, Макар Романович, уже закипает!

Продолжаем перекрикиваться через дверь.

Но через какое-то время она появляется в кабинете с подносом, на котором стоит дымящаяся золотая чашечка. Люблю чёрный и только из мелкой тары, из корыта вкус совсем не тот. Приятный аромат вселяет надежду, что всё будет хорошо. Мне просто нужно привыкнуть к ситуации, срастись с ней, и это перестанет быть проблемой. Первый шок пройдёт, и я вернусь к нормальному укладу жизни.