Оказавшись в монастыре, Софья более всего думала о «милом братце Васеньке», с невероятными трудно-стями пересылала ему письма и деньги – громадные деньги, сама зачастую оставаясь почти без гроша. А «брат Васенька», устроившись в далекой Мезени со всем семейством, конечно не столь роскошно, как в Москве, но и не хуже другого захолустного воеводы, стал писать письма, но не Софье, а Петру, уверяя его в своей преданности и клянясь, что был верен ему не менее, чем его сестре. К счастью для нее, Софья об этом ничего не знала, потому что и сам Петр писем Голицына не читал, во всяком случае, не сохранилось никаких свидетельств, что он ответил хотя бы на одно его послание…

И, завершая сей скорбный сюжет, скажем несколько слов и о несчастном Сильвестре. После допросов и мучений его кинули в застенок – «твердое крепило»: без окон, сырое, низкое, более похожее на могилу. Сочинения его Иоаким приказал сжечь. Новый патриарх – Адриан, сменивший Иоакима 24 августа 1691 года, оказался еще более жестоким по отношению к многострадальному узнику. Сильвестр был обвинен Адрианом в еще больших злодеяниях: он, оказывается, намеревался сам стать и патриархом и царем.

В феврале 1691 года пятидесятилетнего узника снова пытали на дыбе огнем и железом, а потом отрубили голову на Лобном месте. Тело же бросили в общую могилу «с божедомами, и убогими, и нищими, и бродягами близ Покровского убогого монастыря, что на Таганке».

…После победы над Софьей и ее сторонниками Петр стал единовластным, самодержавным государем. Возвратившись в Москву, он с головой погрузился в государственные дела, в полной мере ощутив тяжесть Мономаховой шапки.

С. М. Соловьев о царевне Софье

«…Терем не воспитал русской женщины для ее нового положения, не укрепил ее нравственных сил, а, с другой стороны, общество не приготовилось еще к ее принятию, не могло предоставить ей чисто нравственных сдержек, как не представляло их и для мужчины.

Пример исторической женщины, освободившейся из терема, но не вынесшей из него нравственных сдержек и не нашедшей их в обществе, представляет богатырь-царевна Софья Алексеевна».

ПЕРВЫЕ ГОДЫ ПЕТРОВСКОГО «САМОДЕРЖАВСТВА»

Петр Алексеевич – неистовый сатир

Титул царя обязывал Петра претерпевать многие, связанные с ним неудобства, и тяжелее всего давались Петру сдержанность и благолепие, ибо молодость и жгучий темперамент оказывались сильнее разума и строгих канонов дворцового и церковного «чина». Особенно нетерпимыми для сторонников благочиния казались теперь наезды царя в еретическую Немецкую слободу, где по-прежнему правил бал его друг Лефорт.

Одним из немногих людей, кто решительно противился дружбе юного царя с иноземцами-иноверцами, видя в этом и пагубу его душе, был патриарх Иоаким. Но 17 марта 1690 года Иоаким умер, и Петр, никем не сдерживаемый, пустился во все тяжкие.

По возвращении из Троицы в Москву Петр чаще, чем к кому-либо другому, стал заезжать к Лефорту, где его всегда ждала веселая, жизнерадостная, интересная во всех смыслах компания, где можно было услышать множество любопытных и полезных историй, а кроме всего, ожидало желанное, свободное общение с молодыми красивыми женщинами.

«Превеликое женолюбие» Петра, проявившееся под влиянием Лефорта и других иноземцев, окружавших его в Преображенском и на Переяславском озере, еще в ранней юности, сохранялось в нем, как и любовь к разгульным застольям, до самой его смерти.

Историки, изучавшие жизнь Петра, утверждают, что великий преобразователь России не видел различия между служанками и принцессами, россиянками и иноземками, руководствуясь в выборе только одним – постоянно обуревавшей его и в любой момент прорывавшейся страстью.

Его медик Вильбоа сказал как-то об этой стороне петровского характера: «В теле его величества сидит, должно быть, целый легион бесов сладострастия». Удовлетворяя свое сладострастие, Петр должен был иметь дело с легионом ведьм, и многие современники – очевидцы или косвенные свидетели царской разнузданности – приводят немало историй самого скабрезного свойства.

Лучший друг – Франц Лефорт

Первым проводником в Эдеме любовных приключений молодого Петра, каким представлялась ему Немецкая слобода, стал великолепный и неотразимый Лефорт.

Швейцарец Франц Лефорт появился в России 25 августа 1675 года, за четырнадцать лет до описываемых событий.

В этот день он приплыл в Архангельск на голландском купеческом корабле в группе офицеров-иноземцев. Первые два с половиной года Франц Яковлевич, как стали звать его в Москве, прожил в столице на счет голландских купцов, которые полюбили Лефорта за блистательный ум в дружеской беседе, за веселый характер и подлинное благородство.

Еще более поправил он свои дела, женившись на богатой и красивой девушке Елизавете Сугэ – родственнице двух генералов русской службы, Гордона и фон Бокговена. При содействии первого из них стройный и высокий двадцатипятилетний красавец и весельчак был принят на военную службу в чине капитана и стал командиром роты. Лефорт отлично стрелял, фехтовал и великолепно держался в седле.

Более двух лет прослужил он в Киеве под началом князя Василия Васильевича Голицына и сразу же добился его расположения.

В 1682 году он был представлен десятилетнему царю Петру, а так как дядькой Петра был двоюродный брат Голицына, князь Борис Алексеевич Голицын, то на следующий год Лефорт стал уже подполковником. Он участвовал в первом Крымском походе Василия Васильевича Голицына, безотлучно находился при главнокомандующем и по возвращении в Москву был произведен в полковники.

Он-то и привел своих солдат на помощь Петру. Войдя в монастырь, Лефорт тотчас же поставил пушки против всех ворот и организовал круговую оборону. Лефорт и его солдаты оставались в Троице-Сергиевой обители до тех пор, пока опасность для Петра, его близких и его сторонников совершенно миновала. Именно с этого времени Петр облек верного друга Франца неограниченным доверием и исключительной привязанностью.

А за то, что Лефорт одним из первых офицеров-иностранцев примчался на помощь Петру, он был произведен в генералы.

Он-то и познакомил своего питомца с его первой, довольно мимолетной привязанностью – дочерью ювелира Боттихера. Однако вскоре все тот же неутомимый швейцарец свел Петра со своей собственной любовницей, которая на многие годы стала любимицей царя, – с первой красавицей Кукуя, дочерью ювелира и виноторговца Иоганна Монса – Анной.

Любимица царя – Анна Монс

Семейство Монс было известно как семья нидерландца, московского золотых дел мастера Мёнса, а его сына Вилима называли с добавлением дворянской приставки: «Мём де ля Круа». Из-за того, что Анна Монс стала любовницей царя, она сделалась объектом самого пристального внимания иностранных дипломатов в Москве. По утверждению австрийского посла Гвариента в письме австрийскому императору Леопольду I, Анна Монс, став любовницей Петра, не оставила и своего прежнего галанта Лефорта, деля ложе то с тем, то с другим.