— Когда вы будете свободны, Евгений Александрович? — положив ладонь на защелку, спросила я и обернулась. Шершнев так и сидел, раскинувшись в кресле, водрузив руки на подлокотники, в распахнутой рубашке и с галстуком на плече. Он улыбнулся так хищно, что мне захотелось завизжать от восторга.

— Для тебя — в любое время. Хоть сию минуту.

Я пожала плечами.

— К сожалению, у меня очень строгий шеф. Обещал залепить выговор, если опоздаю.

Я выскочила в коридор прежде, чем Шершнев успел ответить. Мне было так весело, что я не сдержалась и захихикала, как идиотка.

Секретарша удивленно посмотрела на меня.

— Ты его там не убила случаем? Такая довольная…

— Нет. По башке не получила — и то хорошо! — весело ответила я и заторопилась в свой отдел.

— Аня! — от его грозного окрика, кажется, даже пол загудел под ногами.

Я обернулась, изобразив на лице милую улыбку. Шершнев стоял в дверях и поправлял галстук таким порывистым движением, что рисковал себя придушить.

— Вечером зайди за ноутбком.

— Обязательно. Спасибо!

— В айти-отдел.

Вот нахал!

— Всенепременно! — ответила я, лихо козырнув.

Надо же… А у меня рядом с ним и правда сносит крышу. Зря я согласилась идти на корпоратив.

В обеденный перерыв, когда эйфория от собственной смелости схлынула, и ко мне вернулось относительное здравомыслие, я решила позвонить Пашке. Вчера он выглядел неважно. Но, если уж быть честной, "неважно" мой братец выглядел не реже одного раза в пару месяцев. И я никогда не жаловалась на его поведение ни отцу, ни тем более старшим братьям. Хотя, наверное, стоило, но проблема заключалась в том, что для меня подобное стукачество слишком уж походило на предательство.

Пашка считал мордобой неотъемлемым аспектом жизни любого настоящего мужчины. Не знаю, как вообще в его понимании должен был себя вести настоящий мужчина, но отказ от драки расценивался братом как проявление форменной трусости. Пашка и дома, в детстве, мутузился всегда и со всеми, и терпеть не мог, когда его прикрывали старшие братья. Их заступничество он воспринимал, как оскорбление, а выговоры от отца пролетали мимо ушей. Мать же всегда оставалась в стороне потому, что тоже не видела в драке ничего предсудительного.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это мужское дело, — отмахивалась она.

За Пашку я переживала ещё и из-за его ненормального увлечения экс-Шершневой. Мне вообще начинало казаться, что она его приворожила. Только зачем? Что нашла в деревенском парне, дебошире и разгильдяе, эта исключительно городская нимфа, роскошь в роскоши? Меня настораживали их отношения. И переживания за брата были куда сильнее обиды.

Я вышла в "исповедальню", воспользовавшись свободной минуткой. Солнце светило точно на балкон, и я вытянула ноги, решив, что раз пляжный отдых мне этим летом не обломится, позагораю хотя бы здесь.

Пашка долго не брал трубку. Я уже решила, что он, наверное, спит, и приготовилась сбросить, как услышала бодрый голос брата на том конце.

— Да!

— Надо же, — съехидничала я. — Как будто вчера ничего и не было!

— Иммунитет. Позлорадствовать звонишь?

— Какого ты обо мне плохого мнения! Нет, всего лишь поинтересоваться, как поживает твоя помятая рожа.

— Прекрасно поживает. Лучше прежнего. Все сказала?

— Почти. Паша, будь осторожнее, пожалуйста.

Брат вздохнул.

— Аня… Скажи мне честно…

Начинается.

— Чего тебе надо? — я принялась рассматривать свои выкрашенные в цвет кофе с молоком ноготки, прекрасно представляя, каким будет следующий вопрос.

— Ты с ним спишь?

— Почему это так тебя заботит? Что-то не припомню, чтобы ты раньше интересовался моей личной жизнью.

— Потому что ты не крутила шашни со взрослыми мужиками. Аня, не нужны ему отношения. Развлечется и забудет.

Настала моя очередь вздыхать.

— Это Маргарита тебе про него понарассказывала?

— Дело не в этом. Слушай, воблешка, пока все не зашло слишком далеко — увольняйся. Найди нормальную работу и парня по себе.

— Знаешь, братец… Найди женщину по себе! — я отвела мобильный от уха и, не дожидаясь ответа, сбросила.

Что ж Маргарита не сказала Пашке, как ее бывший муж метнулся к ней по первому зову и отдал за ее нового любовничка дорогущую тачку?

За ее любовника и моего брата.

Я ещё пару минут посидела на балконе, переводя дух, а потом отправилась работать. Только цифры и давали мне ощущение порядка, которого в отношениях, увы и ах, не было совсем.

Вечером я отправилась в айти-отдел за ноутбуком. В кабинете, занятом двумя столами и кучей системников, принтеров и прочей пыльной техники, сидел парень лет двадцати пяти и, совершенно не палясь, смотрел сериал на своем компе.

— Привет, — я постучала по косяку, а парень в ответ только поднял руку. — Я за ноутбком.

— Сазонова?

— Ага.

Айтишник, почесав подбородок с недельной щетиной, не отрывая взгляда от экрана монитора, указал на второй стол, на котором лежала черная, прямоугольная сумка.

— Все к работе готово? — спросила я, берясь за ремешок.

— Ага.

Я пожала плечами и вышла. Как мне говорил Саша, самый старший из нашего выводка, если айтишник сидит без дела, значит, у него все работает. И это, в свою очередь означает, что он хороший работник.

У входа в свой кабинет я помедлила. Понятное дело, что и Марина, и Коля догадаются о содержимом сумки. А что скажут?

— О, — произнесла Марина, когда я достала белоснежный ноут и водрузила его на стол. Коля только глянул на эмблему и, не сказав ни слова, спрятался за монитором своей машины.

Я тоже сочла нужным промолчать. Собственно, так мы и доработали день — в ненапряженной, но все же тишине. Разбил ее заглянувший к нам Шершнев.

— Вечер добрый, — он кивнул на ноутбук. — Стоят все нужные программы?