– Нет, – возразил инспектор. – Не думаю, чтобы она лгала. Ядумаю, что она слишком чувствительна, даже мнительна. Такие люди, как она, еслидумают, что в комнате кошка, могут даже увидеть ее. Ну ладно. Следующей мыпригласим француженку.

По виду мадемуазель Бланш можно было дать лет тридцать пять.Строгий костюм. Не красится, темные волосы уложены аккуратно, но безвкусно.

– Право же, не очень приятно работать в школе, гдепроисходят убийства, – неодобрительно заключила она. – И так же опаснонаходиться в доме, куда может забраться грабитель.

– Но, мадемуазель Бланш, здесь нет ничего такого, что моглобы привлечь грабителя.

Она пожала плечами:

– Кто знает? Девочки, которые здесь учатся, все из богатыхсемей. У них может быть с собой что-нибудь ценное. Вор может узнать об этом ипопытаться совершить кражу.

– Но если у девочки есть что-нибудь ценное, то оно навернякахранится не здесь, не в школе.

– Откуда вы знаете? У них ведь есть шкафы, не правда ли?

– Там хранятся только спортивные принадлежности.

– Да, но они могут спрятать что-нибудь в носке, в свитереили в старом шарфе.

– Но что именно?

Этого мадемуазель не знала, а потому ограничилась тем, чтопожала плечами.

– Даже самый снисходительный отец не позволит своей дочеривзять в школу бриллиантовое колье, – продолжал Келси.

Мадемуазель снова пожала плечами:

– Ценности могут быть различными. Говорят, что жук-скарабейтоже представляет ценность для коллекционера.

Келси засмеялся:

– Вряд ли.

– Но я только высказываю предположение.

– Вы преподавали в какой-нибудь другой английской школе?

– На севере Англии, некоторое время назад. Но в основном яработала во Франции и Швейцарии... Немного в Германии. Я мечтала о том, чтобыприехать в Англию, – хотелось попрактиковаться в языке. У меня здесь подруга.Она мне написала, что есть место и что мисс Вулстроу будет рада, что так быстронашлась замена ушедшей преподавательнице. И я приехала сюда. Но долго я здесьне останусь.

– Почему? Что вам тут не нравится? – настаивал Келси.

– Мне не нравится место, где стреляют, – отрезаламадемуазель Бланш. – И дети, которые ведут себя непочтительно.

– Но они уже совсем не дети.

– Некоторые еще младенцы, а ведут себя как двадцатилетние.Им предоставляют слишком много свободы. Я предпочитаю обычные школы.

– Вы хорошо знали мисс Спрингер?

– Не особенно. Мне не понравились ее манеры, и я стараласьдержаться как можно дальше от этой женщины. Костлявая, веснушчатая, с громкимнеприятным голосом. Настоящая карикатура на англичанку... Часто была груба. И яне любила ее.

– В чем выражалась ее грубость по отношению к вам?

– Она не пускала меня в спортивный павильон. Как будто этобыла ее собственность. Я заглянула туда из чистого любопытства. И тут входитмисс Спрингер и заявляет: «Что вы здесь делаете?» Представляете, это мне,учительнице!

– Да, да, очень неприятно, – успокаивающе произнес Келси.

– Настоящее хамство! Затем она сказала: «Уходите и оставьтеключ!» Она чуть не вытолкала меня. Когда я подошла, дверь была открыта и ключлежал на полу. Я подняла его. Я забыла положить его на место, вот она иналетела на меня с оскорблениями. Ее ключ от ее спортивного павильона!

– Все это немного странно, не так ли? – Инспекторвнимательно посмотрел на мадемуазель Бланш. – Я имею в виду, что это выгляделотак, будто она там что-то прятала и боялась, что это найдут...

Это была осторожная попытка намекнуть на возможный мотивповедения мисс Спрингер, но Бланш только рассмеялась:

– Спрятать в павильоне? Что можно спрятать в подобном месте?Или вы думаете, что она прятала там свои любовные письма? Так я уверена, что ейникто никогда не писал таких писем!

Анжель Бланш поспешили выпроводить после несколькихнезначительных вопросов.

– Обидчива, – сказал Бонд, когда дверь за ней закрылась. –Все французы такие.

– Однако она сообщила нам кое-что интересное, – заметилКелси. – Оказывается, мисс Спрингер не нравились люди, разгуливающие по еезалу-павильону, или как там это называется. Почему?

– Может быть, она думала, что француженка следит за ней? –предположил Бонд.

– Да, но почему она так подумала? Значит, она имелаоснования опасаться, что Бланш что-то найдет? Ну, кто там у нас еще остался?

– Две молодые учительницы, мисс Блейк и мисс Роуэн, потомеще секретарша мисс Вулстроу.

Мисс Блейк оказалась молоденькой и симпатичной. Онапреподавала ботанику и физику. Она не сообщила ничего, что представляло быинтерес для следствия. Она очень мало знала мисс Спрингер, и у нее нет никакихсоображений о причинах, которые привели ее к смерти.

Мисс Роуэн имела вид, приличествующий человеку, которыйзнает и преподает психологию: многозначительное и немного рассеянное выражениелица, прищуренные глаза.

– Вполне возможно, – заявила она, – что мисс Спрингерпокончила с собой.

Инспектор Келси удивленно поднял глаза:

– Но почему? Она была несчастной?

– Она была агрессивной, – ответила мисс Роуэн, наклонясьвперед и глядя на собеседника поверх очков. – Она была очень агрессивной, покрайней мере, я так считаю. Видите ли, это обычна?? защитная реакция,направленная на то, чтобы скрыть комплекс неполноценности.

– Я что-то слышал об этом. Она отличалась самоуверенностью?

– Она была ужасно самоуверенна, – мрачно заявила мисс Роуэн.– Некоторые ее высказывания подтверждали мои подозрения.

– Какие?

– Она намекала, что люди в большинстве своем не такие,какими кажутся. Говорила, что в школе, где она работала до этого, она кого-торазоблачила. Директриса отказалась ее слушать, другие учительницы – тоже. Выпонимаете, что это значит, инспектор? – возбужденно провозгласила мисс Роуэн. –Это мания преследования.

Инспектор Келси вежливо заметил, что ее предположенияприобретут большую убедительность, если она сумеет объяснить, каким образоммисс Спрингер удалось выстрелить в себя с четырех шагов, а после этого ещекуда-то спрятать пистолет.