— Ты настолько ненавидишь меня? Зачем унижать еще больше? — уже более жалобно произнесла Алесса. — Я не дам тебе принизить меня! Никому не дам!

Я отпрянул. Ветер сбил набок мои короткие русые пряди, встрепал футболку. Он был теплый и легкий, но ощущалось, что назревает буря.

А между нами — целый ураган.

— Принизить? Когда я хотел тебя принизить?

— Твое отношение ко мне было понятно с самого начала, — горько ответила Хилл. — Ты думаешь, что я глупая мелкая девчонка. И работаешь со мной только из-за договора с дядей.

Я сжал кулаки и метнулся к Алессе. Она попыталась отбежать, но я вцепился ей в локоть и притянул к себе. В ответ я напоролся на испуганный взгляд, словно она была забитым в угол кроликом, а я — ядовитой змеей. Которая буквально давится ядом.

И это правда.

— Я не задеть тебя хочу, а защитить, идиотка, — зарычал я. — Не выводи меня из себя! Если бы я не воспринимал тебя всерьез, не пытался бы отогнать от Саймона. Он тебе не пара! Пока ты не видишь, он смеется над тобой. Он над всеми смеется.

В ее глазах встали слезы, которые Алесса усердно пыталась сморгнуть. Заплакать при мне для нее будет верхом унижения.

— Надо мной смеешься только ты!

В горле встал ком.

— Тебе так важно, что я думаю о тебе?

— Ты прекрасно знаешь, что был авторитетом. Был.

В голове сплелись мысли. Это случилось молниеносно. Если ей так важно, что я делаю, что думаю и что говорю, то, очевидно, лишь мне под силу отвлечь Хилл от Стайместа.

— Тогда забудь о нем, — тихо сказал я.

Это был не порыв чувств, а желание помочь ей.

Я наклонился, чуть прижав к себе Алессу, и поцеловал. Мои губы коснулись ее, чуть приоткрывшись, и я прикрыл глаза.

Это продлилось секунду. Ту самую секунду, в которую Алесса замерла, напугалась, удивилась и осознала. В следующий момент она оттолкнула меня, вытаращив глаза. Вытерев губы тыльной стороной ладони, она резко отвернулась, пряча раскрасневшееся от смущения и злости лицо.

И дрожащим голосом сказала:

— Не надо. Не усложняй все поцелуями.

Она развернулась, подняв свои кроссовки с песка, и побежала прочь, гонимая штормовым ветром.

Мне показалось, что внутри умерла какая-то маленькая часть.

Мне показалось, что я проиграл. Что сделал все максимально неправильно.

Показалось, что я ее потерял.

Течение, проходящее вблизи океана, омывающего Гавайи, принесло на острова шторм. Ливень не утихал уже второй день. Молнии вспыхивали, на секунду озаряя потемневшее хмурое небо, грозы раскалывали его пополам, а гром сотрясал набухшие бурые облака.

Вместо шквала был несильный ветер, поэтому островитяне могли гулять в дождевиках и даже без, если не боялись промокнуть. Машин на дорогах прибавилось вдвое, из-за чего Гонолулу наполнился пробками. Кабриолеты томились в гаражах. Туристы недовольно клевали носом перед окном отеля, не понимая, где же солнце, пальмы и серфинг. Вместо коктейля «Пина Колада» в руках они держали горячий чай или кофе.

Подобная погода идеально соответствовала моему настроению, хотя я и не был ей рад. Если бы было солнечно, я бы серфил, отвлекаясь на это. Но дождь заставлял меня сидеть на месте, из-за чего мыслями я постоянно возвращался в ту или иную часть прошлого, о котором думал все эти дни.

Я сидел в кураторском корпусе, где вдоль прозрачных ставней тянулся ряд рабочих столов, заваленных бумагами и папками. Это сродни учительской в школах, где преподаватели отдыхают от рабочего дня и проверяют контрольные работы. Кураторы здесь заполняли журналы, составляли планы занятий и тренировок.

Я сидел за своим столом, откинувшись на стуле и прикрыв глаза. Шум дождя успокаивал меня, одновременно оставляя наедине с самим собой. Я явился сюда еще утром, быстро составив план тренировок с Алессой, с которой, к слову, не виделся с того самого поцелуя.

И снова мыслями я вернулся к нему. Под прикрытыми веками вновь вспышкой озарился тот пляж, загорелись ее желтые глаза. Я снова почувствовал вкус ее губ и запах соленого воздуха. Будто снова пережил тот момент, когда она оттолкнула меня, одарив враждебным взглядом, которым смотрят на недругов.

А может, так и есть. Она была права тогда: я долго доставал ее и не воспринимал всерьез. Изначально занял позицию, будто она — обуза. А теперь, когда прошло время, все мои мысли только о ней. Нет, я не влюбился. Просто она засела в моей голове. Почему? Не знаю. Знаю только, что хочу, чтобы с ней было все в порядке и никто не смел обижать ее. Может, это братский инстинкт?

Размышляя об этом, я даже не успел обернуться на звук резко распахнувшихся дверей. Все произошло слишком быстро.

Едва я повернулся, чтобы глянуть, кто вошел, как неожиданно слетел со стула, ощутив тяжелую и ноющую боль в скуле. Переносицей я ударился о стол, и из глаз буквально искры посыпались. Я рухнул на пол, не соображая ровным счетом ничего. Я чувствовал, как лицо горит и как щека начинает опухать. У меня не хватило времени даже на то, чтобы разлепить хотя бы один глаз. Кто-то оказался быстрее, вцепившись мне в ворот футболки и потянув наверх. Я схватился за край стола, чтобы не свалиться снова. Голова закружилась и меня затошнило.

Я тут же подумал о сотрясении: наверняка я хорошо брякнулся головой о стол.

— Ну и мразь же ты, — выплюнул знакомый голос.

Я с трудом открыл глаза, перед которыми все плыло. Мир потерял контур, стал размытым для меня. Сквозь мутную пелену я различил бледное злое лицо, на котором двумя огнями горели золотые глаза.

Нет, у меня нет никакого братского инстинкта. Вот у кого он по-настоящему есть, так это у Марьена Хилла, который вломился сюда и ударил меня. Я быстро догадался, в чем причина.

— Парень, ты совсем одурел? — прохрипел я.

Хилл тряхнул меня сильнее, из-за чего голова заныла. Я застонал от боли. Под носом ощутил что-то мокрое — точно кровь пошла. Надеюсь, не сломан. Он у меня красивый, жалко будет.

— Заткнись, — зашипел он. — Если ты думал, что сможешь делать с моей сестрой все, что захочешь, то ошибался. Мы же обо всем договорились!

Он был в исступлении. Мне казалось, что парень даже может убить кого-нибудь. Лицо свирепое, губы дрожат от ярости. Вроде бы тощий, но Марио точно знает, куда лучше бить и как. Потому что делал он это хорошо. Вцепился в меня, словно ястреб, а с ног сбил так вообще мастерски. И сейчас у меня была проблема — этот самый зверь не собирался меня щадить.

— Отпусти, — рыкнул я, дернувшись. — Я вообще не трогал Алессу!

Марио резко разжал пальцы, отпустив футболку, и я, не удержавшись на ногах из-за головокружения, свалился на пол. В голове зазвенело, а меня опять затошнило. Я взялся за голову, сжав зубы и пытаясь вытерпеть боль. Ладно, я же спортсмен. У меня и кости из колена торчали, и руки в другие стороны выгибались. Что мне это сотрясение?