Пустота отвернулась от Осени, словно стесняясь, пальцами подцепила свой подбородок, и — о, чудо! — ее лицо отстало, отпало фарфоровой маской, сделавшись неживым в ее ладони. Пустота, все так же скрываясь, спешно приложила другую маску, несколько раз мигнула, и на Осень глянули уже другие — светлые глаза. По плечам, по зеленому бархату, рассыпались тонкие белые пряди.

— Не кем угодно, — парировала Осень, — а только тем, чьи лица у тебя есть.

— Всегда можно раздобыть себе парочку, — хихикнула Пустота, прикладывая очередную маску. Она ожила, и на осень строго посмотрел груглощекий мужчина, сердито шевеля усами. — И никто меня не поймает!

— Тогда не лги хоть сама себе, — грубо сказала Осень, залпом прикончив вино в бокале. Тонкая струйка потекла по ее подбородку, на шею, и Осень отерла ее рукавом. — Если так хочешь понравиться своему шпиону, надевай ту. Хотя, разрази меня пурга, я не понимаю, чего ты перед ним так метешь хвостом…

— А отчего нет? — легко спросила Пустота, отыскивая среди прочих лиц ту самую — красивую, — маску. — Не забывай, я родилась женщиной. И всегда хотела ею быть. Ничто человеческое мне не чуждо, я хочу нравиться и покорять сердца!

Она, наконец, нашла то, что ей нужно — прелестную маску-лицо юной девушки с таким нежным цветом кожи, что походил на подрумяненный солнцем персик. Пустота надела ее, и на пьяненькую Осень глянули темные красивые глаза. Если бы сейчас Демьен увидел Пустоту, он вряд ли осмелился поднять на нее руку, потому что она была вылитая Виолетта — девушка из его волшебных снов, та, в которую он был так пылко и так безумно влюблен.

— Хороша, — оценила Осень.

— Сам Король влюблен в нее, — гаденько хихикнула Пустота, откидывая темные роскошные волосы на спину.

— Так не проще ли очаровывать его самого? — небрежно заметила Осень.

— А кто же пустит меня во дворец?! — вкрадчиво поинтересовалась Пустота. — Ты разве не знаешь о Королевских Нюхачах, которые каждого нового человека проверяют так тщательно, что заметят и копошение злобной мыслишки в голове? Нет, я хочу, чтоб он сам ввел меня во дворец, — она снова недобро захихикала, что совсем не шло этому красивому и милому лицу. — Никто не посмеет обнюхивать того, кого пригласил сам Король! А затем…

Пустота прищурилась, недобрый огонек мелькнул в ее темных глазах, и на миг стало ясно, что лицо ее — всего лишь маска, ненастоящее, так чужда была злоба этим милым чертам.

— Затем Король лишится своего лица, — просто и страшно закончила она. — Кто вспомнит о какой-то девке, если поутру с королем будет все хорошо? И кто обратит внимание на сумасшедшего, шатающегося по улицам? Мало ли их бродит?

— Твоими стараниями их становится еще больше, — поддакнула Осень.

— Я надену личину Короля и его корону, — торжествующим голосом произнесла Пустота, словно все это уже свершилось. — Я стану править вместо него, и это королевство еще узнает, каково это — навечно застрять во времени! Они узнают, что значит — нет прошлого, будущего, да и настоящего тоже! Серый холодный рассвет вечно! Непогода и слякоть! И надежды нет…

В ее глазах мелькнуло совершенно безумное выражения, казалось, Пустота была одержима идеей мести, только вот кому мстить — она не знала. Кто отсыпал минут и мгновений Часовщику? Разве признается кто-то сейчас! И поэтому хотела, чтоб мучились все.

Осень безразлично пожала плечами.

— Зачем, кстати, твой ненормальный папаша сделал это?

— Что — это?

— Зачем он продлил твою жизнь? — бестактно и жестоко спросила Осень. Она обвела взглядом стены, на которых были развешаны портреты красивой голубоглазой девчушки, и поджала губы. — Надо быть полным идиотом или слепцом, или эгоистом, чтобы продлевать агонию умирающему ребенку.

— Вот! — торжественно произнесла Пустота. — Вот! Ты поняла главное! Он не дарил мне жизнь — он продлил мою агонию! Он дарил мне красивые платья и игрушки, сладости и украшения, но вместе с ними и бесконечную боль. Каждый день; год за годом. Какие-то болваны отдали свои минуты, чтобы сплести их в годы моих мучений и одиночества!

— Так в этом твой отец виноват, — беспечно ответила Осень. — И, кажется, он за то поплатился?

— Поплатился, о да, — злорадствуя, ответила Пустота. — Я вылила все время, что он собрал. Я думала, что мы потонем в нем оба. Но он лишь состарился и умер. Это произошло мгновенно, раз — и все. Вместо человека — костяной остов. А я… я уже была кем-то иным, мне время не принесло вреда, точнее, я не умерла. Я уже не могла умереть обычным способом, как умирают люди! Ну что же; теперь я поделюсь этим даром со всеми. Люди кругом будут вечно страдать от голода и вечно умирать — и вечно жить. Я подарю им вечность страданий!

— За что же так беспощадно, — произнес мужской голос, в котором слышалась скрытая улыбка, и Пустота вскрикнула и подскочила, раскраснелась, приглаживая непослушные темные волосы.

— Вы!.. — выдохнула она. — Как неслышно вы ходите! Никогда не замечаю вашего приближения; как вам удается так незаметно подкрасться?!

— По-моему, не самое бесполезное из моих умений? — все так же мягко и чуть насмешливо ответил ей невидимый собеседник.

— Да где вы прячетесь? — уже с улыбкой произнесла Пустота, оглядываясь кругом.

— Я прямо перед вами, — мягко ответил невидимый собеседник. — Любуюсь вашими прелестными глазами. Вам говорили, что они у вас непередаваемо прекрасны?

— Ах вы, обманщик, — отчасти кокетливо произнесла Пустота, потупив взор. — Вы же поняли, не могли не понять, что это не мои глаза. Наверняка вы видели, как я примеряю маски?

— Ну, неужто мне нельзя сделать вам комплимент? — вкрадчиво произнес невидимый собеседник. — Я знаю о вас очень много, если не все. Но зачем это подчеркивать? Давайте притворимся, что я вижу в вас хорошенькую девушку, которой приятны мои похвалы, и я продолжу вас хвалить — просто так, потому что мне это нравится.

Пустота снова зарделась от витиеватых похвал своего невидимого собеседника, а пьяная Осень отчего-то сделалась зла. Кто бы ни был невидимый собеседник, а ее, Осень, он не мог ни видеть, ни слышать, и их с Пустотой болтовню наверняка воспринимал как шум ветра за окном.

— А я ему не верю, — зло проговорила она. — Он… он похож на змею. Так же шуршит где-то тихонечко, словно гадюка чешуей, такой же коварный, тихий, опасный… С чего он вдруг взялся помогать тебе? Зачем прячется от тебя, и при помощи какой магии, если даже я его не вижу!?

— Спокойно, дорогая, — бросила Пустота, продолжая все так же ослепительно улыбаться. — Я же не дурочка. Я тоже ему не верю до конца. Но мы можем спросить, зачем ему союзничество с нами!

Она взмахнула пушистыми ресницами так наивно и прелестно, что у любого мужчины от этого зрелища голова пошла бы кругом, и прощебетала, указывая на кресло, на котором расположилась Осень:

— Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет! И расскажите мне о вашем удивительном таланте — так ловко прятаться. Что за магию вы используете? Я не слышала ни о чем подобном, а ведь я живу долго!