– Ура! Браво, Виталий Алексеевич! Мы в вас не сомневались! Но как же вам это удалось? Теперь письма будут приходить в нормальном виде?

– Ну, настолько капитально проблему пока решить не удалось, но я сегодня рассказал начдепу про наши расшифровки. Он очень впечатлился, сделал контрольный обзвон по отделам и выяснил, что у Мелкуняна человек выбыл на месяц со сломанной ногой. Так что считайте, у нас теперь есть «единый центр переводов». – Пустохвалов рассмеялся собственной шутке, но никто, кроме Кокорева, его не поддержал. – Да, кстати, Петя, тебе с Лешей нужно будет его обучить. Может, даже инструкции там какие-нибудь написать… Ну, в общем, чтобы он быстро вошел в курс дела. Начните сегодня.

– Но у него же сломана нога… Вам не кажется, что не очень гуманно навешивать на него такой объем работы? – спросила Лера.

– Ну не рука все-таки, он же не ногой печатает, в конце концов! К тому же речь идет о нашем общем выживании. Ради такого дела все мы должны быть готовы пойти на жертвы.

* * *

В тот же вечер Петр с Лешей отправились домой к новому расшифровщику – главному специалисту отдела протокола Василию Арабьеву. Поскольку Куницын выдвигался из дома, они договорились встретиться у метро «Планерная».

Петр приехал первым – после переполненного вагона на улице было свежо. Вокруг вестибюля в асфальте было прорыто несколько траншей – перекладывали кабель. На фоне стремительно темневшего неба ярко горели красные фонари теплостанции. Петр поежился и достал сигарету. Неожиданно кто-то хлопнул его по спине. Сигарета выпала изо рта и завертелась в темной луже. Петр обернулся – за ним стоял улыбающийся Куницын.

– Дебил…

– Да ладно тебе, курить – здоровью вредить! – рассмеялся Леша.

– Тебя забыл спросить, что мне делать. – Петр достал еще одну сигарету и закурил. – Ладно, какой там адрес? У тебя телефон под рукой?

– Да-да, сейчас… Сообщение от Виталия Алексеевича… «Планерная»… Ага, Вилиса Лациса, 43.

Петр устало потер глаза тыльной стороной ладони.

– Боже, это где вообще?..

– А мы сейчас и узнаем.

Куницын нажал на экран, и через несколько секунд смартфон выстроил 3D-проекцию маршрута. Коллегам предстояло идти пешком до остановки, потом ехать несколько остановок на трамвае, снова идти.

– Ну, пойдем, хули, – вздохнул Петр.

Трамвай долго не приезжал, затем проехал пустой, в депо. Вокруг стало уже совсем темно – почему-то никак не зажигали фонари. Теперь и Леша заметно помрачнел. Он оделся не по погоде и явно мерз. Петр не без удовольствия молча наблюдал за приятелем. В обычной ситуации он бы уже давно вызвал такси, но сейчас из принципа не хотел предлагать первый. Наконец Леша сдался.

– Может, это, доедем? За мой счет…

– Давай, если ты так хочешь.

Куницын быстро набрал адрес в приложении, и вскоре к остановке подъехала беспилотная «Тойота». Путь до Вилиса Лациса занял минут пять. Дом 43 оказался серой панельной двенадцатитиэтажкой, напротив – занюханный сетевой магазин и строительный забор, огораживающий какой-то НИИ. Леша и Петр нашли нужный подъезд и набрали номер квартиры на домофоне. Ждать пришлось довольно долго, но в конце концов замок противно запищал, и дверь открылась.

В подъезде пахло кошками, на выкрашенных зеленой краской почтовых ящиках стояли горшки с геранью и денежным деревом. Петр с Лешей поднялись на шестой этаж. Дверь нужной квартиры уже была открыта, в проеме стоял тощий парень на костылях в старой футболке Metallica и растянутых трениках. Правая нога была плотно замурована в гипс.

– Петр, Алексей, – представил обоих Неделин.

Парень чуть отошел в сторону и пропустил их внутрь.

– Василий, – мрачно сказал он и протянул им руку. – Значит, будете меня обучать?

– Получается, так.

– Ну, пойдемте.

Василий медленно заковылял по коридору. Было заметно, что он еще не привык к костылям и передвижение доставляет ему сильный дискомфорт. Куницын и Неделин проследовали за ним. Петр, шедший последним, закрыл за собой входную дверь.

Обстановка в квартире была бедной – советская дээспэшная мебель, местами отклеившиеся обои. В спертом воздухе висел запах дешевых полуфабрикатов. Где-то за дверью мяукала кошка. Следуя за Василием, коллеги пришли в маленькую темную комнату с компьютером одной из первых сенсорных моделей. Разложенный диван не был застелен, над ним висел старый красный ковер. Василий смущенно осмотрел комнату и указал коллегам на диван.

– Садитесь… Извините, у меня не убрано.

Неделин с едва заметной брезгливостью отвернул край простыни, обнажив вытертую бордовую обивку. Вместе с Куницыным они сели на самый край дивана. Повисла пауза. Леша покашлял в кулак.

– У вас уже все открыто? В смысле сайт.

– Да. – Василий дотронулся до экрана, и на нем появилась страница с переводчиком кодов.

– Ага, отлично. Ну, тогда поехали? – Леша вопросительно посмотрел на Петра, тот кивнул.

Коллеги довольно быстро объяснили Василию, что к чему. Говорил в основном Куницын, Неделин периодически его поправлял или вставлял ремарки. Затем они дали Арабьеву тестовое задание, с ним он также справился без особых проблем. Тем не менее, когда они закончили обучение, на часах было уже десять вечера. Когда Василий закрывал за ними дверь, у него был такой несчастный и изможденный вид, что даже не склонный к эмпатии Петр испытал приступ жалости.

В этот раз трамвай подъехал почти сразу. Неделин и Куницын молча тряслись в почти пустом вагоне. Петр грыз ногти.

– Как-то это жестоко: заставлять работать тяжело больного человека, – пробормотал он.

Куницын долго молчал.

– Да, ты прав, – наконец сказал он. – Честно говоря, в последнее время я все меньше понимаю логику нашего руководства… Какой-то дурдом.

Петр удивленно посмотрел на коллегу. Никогда раньше он не слышал, чтобы Куницын каким-либо образом выражал сомнения в решениях начальства, не говоря уже о критике.

– И что, ты думаешь, можно сделать?

– А что тут сделаешь? Ничего. Остается только плыть по течению.

И Леша с усталым видом отвернулся к окну.

Оставшиеся две остановки коллеги ехали молча. Затем они попрощались: Неделин вышел и пошел к метро, а Куницын поехал дальше, до следующей станции подземки.

Арабьев быстро освоил механизмы расшифровки и зашифровки и скоро превратился в настоящую фабрику переводов – через него ежедневно проходил весь объем переписки департамента. Про себя все жалели Василия, но никто не осмеливался за него заступиться, чтобы не оказаться на его месте. «Пусть лучше он, чем я», – думал каждый и утыкался в очередной отчет.

Атмосфера стала чуть более напряженной, когда до конца больничного Арабьева осталось около недели. Но оказалось, что начальство уже все предусмотрело: за скромную плату врач при снятии гипса диагностировал у Василия осложнения и прописал еще два месяца реабилитации.