— Товарищ лейтенант! Я сын Георгия Петровича Остапчука. Он банкир. Соедините меня с ним. Пожалуйста, я все объясню. Это ошибка. Недоразумение. Посмотрите на меня, разве я похож на кого-нибудь из этих?

Сотрудник молча отомкнул клетку, с силой оттолкнул парня.

— Отошел.

— Но я ведь прошу только позвонить отцу. Товарищ лейтенант!..

— Отошел, сказал! — лейтенант снова оттолкнул его. Махнул Артуру: — Гордеев?

— Гордеев, — неуверенно кивнул Артур, поднимаясь. — Так точно.

— На выход.

Запер за ним дверь, и они вместе зашагали по лестнице на второй этаж.

При виде Артура Нинка не выразила никаких эмоций: смотрела на исхудавшего и мятого парня спокойно, с бабьим неуважением, не сразу указала на стул.

— Ну, садись, кавалер.

Лейтенант ушел, плотно закрыв за собой дверь. Гордеев остался стоять, слегка раскачиваясь с пятки на носок.

— В ментуре служишь?

— По совместительству, — ухмыльнулась Нинка и повторила: — Сядь, говорю!

Артур нехотя выполнил приказ.

— Ну?

— Подкову гну. Будешь рогом переть, вообще разговор не получится.

— С тобой разговор?

— Со мной. Считай, теперь я тут главная.

— Ну давай, — ухмыльнулся Артур, закинув ногу на ногу. — Только без морали.

— Ты мне никто, чтоб мораль читать. И про украденные бабки тоже пытать не буду.

— Про чего тогда?

— Про чего? — Нинка исподлобья внимательно посмотрела на него. — Про тебя, милый. Будем думать, как из этого веретена выкручиваться.

— Душа за меня болит, что ли?

— А представь!.. Было б тебе годков сорок, наплевать и забыть. Поздно переделывать. А тут совсем зеленый мурцовник. Жалко, если второй раз по шпалам погонят. Обратной дороги может и не быть.

— Судьба, — пожал плечами Гордеев.

— Слышь, давай без этого, ладно?! Я зачем сюда приперлась? Все побросала и приперлась. Зачем?

— Меня выручать, — нагловато усмехнулся Артур.

— Вот именно.

— Опять же не вижу твоего смысла!

— Человеческий смысл! Людской! — Нинка поднялась, подошла к нему. — Я с ментом почти все уже обговорила. Он готов закрыть дело и выпустить тебя. Теперь все дело в бабках. Нужно добыть их.

— Я вот добыл, теперь в ментуре.

— Слушай, кончай. Тут другая сумма. Серьезная.

— Какая?

— Скажу, плохо станет.

— Ну?

— Тебе лучше не знать! Нужно найти дуболома, кто мог бы отвалить такие деньги. Причем сегодня. Сейчас. Иначе завтра будет поздно.

— Даже не представляю. Нет таких.

Нинка с загадочным взглядом посмотрела на него:

— А если Савостину дернуть? Антонину.

— Не даст. С чего это вдруг? Во-первых, она мне никто. А во-вторых, я ушел от них.

Нинка встала, подошла ближе, заговорила потише:

— Во-первых, она тебе родня…

— Какая там родня?

— Молчи. Ни слова больше. Почти родня. А во-вторых… во-вторых, разве не замечал, как она шарит тебя глазами? Замечал или не замечал?

— Ну, замечал, — не сразу ответил Артур.

— И не просто шарит, а сожрать, проглотить готова! — продолжала наступать Нинка. — Разве тебе это ни о чем не говорит?

— У нее муж.

— Послушай, парень! Давай не будем, а? Не дети, сами все понимаем.

— Ну, не совсем же она дура, чтоб за меня деньги платить.

— Дура. Полная. Она втюханная. Понимаешь, втюханная. А в таком состоянии с бабой можно делать что угодно, не говоря уже про бабки! Эта ж корова потом гордиться будет, что спасла тебя от тюрьмы.

— Она в курсе, что я у тебя… это? — спросил Артур.

— В курсе. Я сказала.

— А Михаил?

— Не дай боже!.. Тот вообще за рубль в церкви повесится! — Нинка вернулась на место, сдула волосы с вспотевшего лба. — Значит, действуем так. Я сейчас еду к себе, нахожу Антонину, все ей излагаю.

— А мне чего делать?

— Ждать. Тебя куда засунули? В обезьянник?

— А куда ж еще?

— Вот там кукуй. А будет результат, капитан доложит и выпустит на все четыре стороны.

Нинка подошла к двери, резко открыла ее, приказала стоявшему в коридоре лейтенанту:

— Можете увести задержанного.

Нинка подрулила к «Бим-Бому», крикнула убиравшей грязную посуду на веранде Дильбар:

— Хозяйка у себя?

— Дома.

— А Михаил Иванович?

— Здесь. Позвать?

— Не нужно. — Нинка нажала на газ и понеслась по своей улице к дому Савостиных.

Антонина услышала шум подъехавшей машины, перестала развешивать на веревке постиранное белье, направилась к воротам.

Посигналили коротко и требовательно.

Открыла калитку, увидела выпрыгнувшую из кабины соседку, впустила во двор.

— Мишки нет? — спросила Нинка.

— В кафе.

— Слава богу, — перекрестилась Нинка, попросила: — Водички, только не холодной, чтоб горло не перехватило.

Антонина налила из графина, стоявшего на столе, передала Нинке. Та с удовольствием и до дна опорожнила стакан, пока Антонина следила за ней напряженным взглядом.

— Вот теперь все. Теперь буксы не горят. Можно передохнуть.

Антонина продолжала молча смотреть на Нинку.

— Чего молчишь? — спросила та.

— Жду.

— Думаешь, новость привезла?

— Надеюсь.

Нинка довольно хихикнула, погрозила наманикюренным пальчиком:

— Чует бабье сердечко! Чует!.. Или я не права?

— Права, — тихо ответила Антонина.

— Если права, то слушай. Нашла я твоего родственника. Точнее, не я, а наш капитан. Ну, который тебе звонил.

— Он где?.. В полиции?

— В полиции. И слава богу. Попади он не к моему Павлу Антоновичу, готовился бы уже баланду кушать.

— Спасибо. Спасибо и ему, и тебе, Нина!.. А позвонить Артуру можно?

— Во-первых, нельзя. А во-вторых, не вижу смысла. Что ты ему скажешь?

— Не знаю. Скажу, чтоб не падал духом. Буду думать, как помочь.

— Пока ты будешь думать, другие уже шариками повертели. Нужно будет колеса смазать, Тонька! Причем жирно!