же возбраняется даже это. В довершение всего муж не разрешает мне смеяться, так как смех, по его словам, тоже от лукавого.

Она была похожа на мою мать. Милая пожилая женщина с заразительным смехом. Даже когда она рассказывала об ужасных вещах, трудно было сдержать улыбку из-за ее манеры говорить.

Из воспоминаний полицейского, проводившего допрос Нэнни Досс

Я продолжаю украдкой читать журналы и колонки с брачными объявлениями. И вот как-то раз мне попадается объявление, на которое я решаюсь откликнуться. Я представляюсь вдовой, скорбящей по недавно усопшему супругу и истосковавшейся по любви и заботе. Завязывается переписка. С каждым новым письмом во мне все сильнее закипает ненависть к Сэму, и очень скоро я начинаю подсыпать мышьяк в его кофе. Мне он запрещает пить этот напиток, потому что я женщина. Я подмешиваю маленькие дозы, поэтому Сэмюэль почти не замечает недомогания, но нужно спешить. Я оформила страховку на мужа, и срок ее действия вскоре истекает, а мой благоверный, кажется, не торопится отдать концы. Однажды я добавляю в чашку слишком много порошка, и вечером его забирают в больницу. Пищевое отравление. Несколько дней он лежит под капельницей, а потом возвращается домой – кажется, более здоровым, чем был до нашего знакомства. Медлить нельзя. У меня остается всего несколько дней на то, чтобы обеспечить себе безбедное существование до конца жизни.

Сэмюэль умирает 12 октября 1954 года, а через какое-то время в мою дверь стучится полиция. Я стараюсь быть милой и вежливой с этими господами. Они все спрашивают и спрашивают одно и то же, а я продолжаю шутить и улыбаться. Ночь в полицейском участке – не самое подходящее для пожилой женщины времяпрепровождение. Наутро я просыпаюсь с мигренью, которая усиливается с каждой минутой. Офицер забирает у меня журнал, поэтому нет ни малейшей возможности укротить эту боль, попытаться с ней договориться или хотя бы немного отвлечься. Боль распирает голову изнутри, словно череп сдавлен медным обручем. В эту секунду один из офицеров заходит ко мне, и я замечаю в его руках журнал. Это единственное спасение, которое может прекратить мои муки.

– Я подумал, вы обрадуетесь своему журналу. Расскажите честно о том, как убили мужа, и сможете весь день читать в камере.

На мгновение я замираю, решая, как лучше поступить, а потом мое лицо помимо воли расплывается в улыбке, и меня начинает распирать от смеха. 

* * *

Нэнни Досс была осуждена за убийство Сэмюэля Досса и приговорена к пожизненному заключению. Другие убийства доказать не удалось. Она скончалась в своей камере спустя десять лет. Годы жизни за решеткой Нэнни провела за чтением женских романов, которые брала в тюремной библиотеке. К ней часто обращались с просьбой об интервью. Также была проведена подробная психиатрическая экспертиза убийцы, в результате которой не обнаружилось никаких сколько-нибудь значимых отклонений от нормы. Многие исследователи сходятся во мнении о том, что одной из причин криминального поведения стала травма головы, которую Нэнни перенесла в семилетнем возрасте. Вследствие удара были повреждены лобные доли, отвечающие за торможение и контроль действий. Всякий раз, когда обычного человека может лишь мимолетно посетить мысль об убийстве, она их совершала, не видя в этом особой проблемы. В пользу этого заключения свидетельствуют и заразительный смех вне зависимости от ситуации, и периодически проявлявшийся нервный тик, и головные боли, преследовавшие ее всю жизнь. Уплощенный аффект по диспозиции «дерево и стекло» сделали женские романы и глянцевые журналы единственно важной частью ее жизни. По факту они заменили ей реальность и развили патологическую лживость. Нэнни врала всегда и всем, не преследуя никаких меркантильных целей, ей просто нравилось придумывать истории о себе на основе прочитанного и увиденного. Поскольку она всегда понимала, когда говорила правду, а когда выдумывала, это нельзя считать свидетельством расстройства личности. Она отлично справлялась с ролью жены и матери, была весьма нарциссической и демонстративной личностью, склонной выстраивать поверхностные отношения. Для нее были важны не успеваемость детей в школе или мнение мужа, но то, что подумают о ней соседи или как выглядят ее родные в глазах посторонних. Именно страх перед тем, что скажет общество, заставлял ее раз за разом убивать мужей. Нэнни Досс считала развод аморальным, компрометирующим женщину, а убийство не казалось ей чем-то ужасным, ведь велик шанс, что его никто не раскроет. Впрочем, нет сомнений в том, что она полностью осознавала противозаконность своих действий, а также могла отказаться от совершения преступлений, но не стала этого делать и поэтому заслуженно понесла наказание.

3. В тишине. Бетти Лу Битс

(1937–2000) Северная Каролина, Вирджиния, Техас (США)

Роберт, двадцатилетний сын Бетти Лу, весь день слонялся по городу в поисках подработки, но так и не сумел упросить ни владельца бара, ни хозяина лодочной станции на озере подыскать для него хоть какое-нибудь занятие долларов за десять.

– Никому не нужны такие люди, Роб. Либо устраивайся куда-то на постоянной основе, либо оформляй пособие. Нельзя так слоняться без дела по городу каждый раз, когда нужны деньги, – говорит ему на прощание владелец лодочной станции.

Он уже не раз предлагал парню должность администратора, но тот всякий раз отказывался. Роберт словно опасается брать на себя обязательства, связанные с работой в одном месте. В его сознании это равносильно навечно застрять здесь, на озере Форт-Крик. Все жители городка лет до тридцати испытывают те же страхи, ну а после этого возраста они, напротив, уже боятся уезжать.

Поморщившись, владелец станции достает из кармана десятку. Роберт тут же направляется в единственный на всю округу бар, чтобы выпить дешевой текилы, – для местных это главное средство примириться с реальностью.

Молодой человек возвращается домой глубоко за полночь. Старый, насквозь прогнивший «Додж» со скрипом останавливается возле некогда белого трейлера с проеденными ржавчиной стенами. Под навесом сидит его мать Бетти Лу и курит. Возле ее ног валяется с полсотни окурков. Рядом с ней пластиковый столик со следами затушенных сигарет. Худая женщина с лицом старухи, не смирившейся с возрастом, одета в короткие шорты и серую растянутую футболку. Выжженные краской белые волосы придают ей сходство с ведьмой, а листья, запутавшиеся в колтунах, довершают образ. Роберта всегда поражало умение матери перевоплощаться. Стоило ей собраться на работу, и она превращалась в красотку, но уже наутро снова становилась старухой. И дело было вовсе не в тонне косметики. Все определял взгляд. В местном баре, где Бетти Лу служила официанткой, в ее глазах всякий раз загорался огонь надежды на перемены,