А мобильных телефонов нет. И ключей от его квартиры у девушки тоже не было. Чем дело кончилось, понятно, никто не знает. А интересно.

Я познакомился с устрицами довольно поздно, лет в двадцать пять. Будучи мнительным и брезгливым, я, как мог, их избегал, но однажды попал на прием, который открывался устричным буфетом. То есть ничего, кроме этих безобразных на вид моллюсков и шампанского, не было, а есть хотелось очень. Лет с четырнадцати. Да-да, именно в этом возрасте я осознал, что если меня и добьет какой смертный грех, так это будет отнюдь не похоть или лень. Я поглощал всё, что лежало плохо, средне, удовлетворительно или хорошо. И тут такой вызов. Решил, что пора лишиться буржуазной девственности. Сковырнул странную субстанцию, втянул в рот и замер. Проглотить солоноватую, склизкую гадость не представлялось возможным. Выплюнуть тоже. Вокруг светская общественность. Замер. Обдумываю положение. Приятель, видевший начало устричного конца, поинтересовался:

– Первый раз?

Кивнул.

– Проглотить не можешь?

Кивнул.

– Глотай быстрее, не мучай животное.

Охуел глазами.

– Ну они живые же, подыхают только в желудке.

Охуел всем телом.

– Цыпкин, чего у тебя рожа, как будто это тебя проглотили. Ну да, она живая, не повезло ей. Если прислушаешься – она даже пищит у тебя во рту, так что глотай. Только вторую не сразу.

Я вымычил, от слова «мычать»:

– Почему?

– Они трахаться начнут. Животное, если чувствует, что кранты, инстинктивно начинает размножаться; вот они и начнут у тебя в желудке спариваться. Устрицы поэтому и афродизиак, что выделяют перед смертью кучу тестостерона, ебливые очень, суки.

Я визуализировал и понял, что умру прямо сейчас, с устрицей во рту, причем раньше нее. С ней и похоронят. Лицо отразило всю гамму переживаний.

– Цыпкин, ты что – дебил?! Я тебя развел! Устрицы у него в животе трахаются! Я сейчас сдохну от смеха.

Через минуту о диалоге знал весь состав вечеринки. Я сбежал.

Один из концертов прошлого года, замечательный российский город, всё закончилось, я, как обычно, подписываю книги, фотографируюсь. Это занимает около 30–40 мин. Очередь уже почти закончилась, как вдруг в зал влетает огромный мужчина в зимней шапке, пальто, с бешено сверкающими глазами и практически издалека начинает кричать: «Еще не поздно подписать книжку и сфотографироваться?! Я не опоздал? Я успею?!»

– Да, пожалуйста, никаких проблем.

Вижу, что он запыхавшийся, удивляюсь: как так, неужели он вышел из театра, уехал, а потом вернулся, вспомнив, что нужно сфотографироваться? Оказалось – нет. Он был последний в очереди, поэтому у меня была возможность узнать тет-а-тет, чем вызвана такая паника.

– Вы, Александр, не обидитесь?

– Нет, не обижусь.

– Честно?

– Честно.

– Я вас использую в качестве алиби.

– Так, а поподробнее?

– На концерт я ваш, разумеется, не пришел. Променял на встречу с прекрасным.

– Понимаю, о чем вы говорите.

– Но фотография мне нужна, показать жене.

– А что будет, если вас спросят, что я читал.

– А вот именно поэтому я и рассчитываю на вашу благосклонность. Не могли бы вы сказать, какие рассказы читали? Если они есть в интернете, я бы с удовольствием прочел, пока еду домой.

Находчивый человек!!!

У моей английской подруги уходил близкий человек. Уходил совсем. Знал, что осталось несколько месяцев, был весел, ни о чем не жалел. Подарил миру великую фразу:

– Мне необязательно жить длинную жизнь, я прожил очень широкую.

Я знал, что, как только кончатся сюжеты, надо начать пить с попутчиками в вагоне поезда. Такого, конечно, не придумаешь. Гражданин любил рыбалку, но иногда говорил жене, что едет ловить окуней, а сам шел в Музей современного искусства и там пару дней наслаждался ранним Пикассо. Помощницу просил на рынке покупать ему улов, с которым он возвращался. Всё было расчудесно, пока ассистентка не купила морского окуня вместо речного, а начальник не посмотрел. Жена, увидев новую фауну (внимание!), послала фотку подруге, чтобы понять, как готовить. Ну далее всё кончилось адской разборкой со всеми дуремарами, большинство из которых, как вы понимаете, реально гробили жизнь, сидя с удочкой в озерной глухомани. Но это уже никого не волновало. Ершей запихали участникам забега в задницу, ну а потом ловлю рыбы запретили всем и навсегда. Равно как и охоту. Но самое смешное в этой истории – мой разговор с женой Оксаной после публикации зарисовки в «Инстаграме»:

– Котик, я что-то не поняла, в посте с дуремаром про рыбака ты написал, что мужик говорил жене, что едет на рыбалку, а сам шел на два дня в Музей современного искусства смотреть раннего Пикассо. А жена что, против Пикассо? Почему?

Я безвозвратно теряю дар речи, пользуюсь жестами.

– Оксана, ты сейчас вот серьезно?

– Да, а что?

– Это фигура речи, метафора! Разумеется, он трахаться с любовницей шел, а жене говорил, что на рыбалку!

– В музей?!

– Что в музей?

– Он шел трахаться в музей? Любовница – экскурсовод?

Начинаю орать.

– Какой нахуй экскурсовод?! Он просто шел трахаться!!! А я назвал это походом в музей на Пикассо, это литературный прием! А ты вот что, реально подумала, что муж от жены на два дня в музей уходил?!

– Ну мало ли, устал от нее, а в музее медитировал.

– Устал от жены? Двое суток безвылазно медитировал? На Пикассо?! Котик, пока есть такие доверчивые девушки, можно быть спокойным за счастье наших мужчин.

– Нет, котик, просто это только для тебя поход в музей – событие настолько невозможное, что ты его используешь в качестве гиперболы. И да, ты в музеи теперь без меня не ходишь, так же как и на рыбалку.

– Питер – прекрасный город, но есть одна малозаметная, незначительная особенность, я бы даже сказала деталька, специфика менталитета. В ней есть даже что-то похожее на очарование, непосредственность и искренность. Просто я не смогла приспособиться и поэтому переехала в Москву.

– И что же это?

– В Питере отчаянно не любят платить деньги за работу.

Возьму к себе в рассказ.

Мы с Оксаной фанаты «Игры престолов». Ждали, когда выйдет новый сезон, как инстаграм-блогер – вай-фая.