– Еще как понимаю, именно необратимость ухода накрывает через…

Славик рванул:

– Я потерял урну с его прахом! Вы единственный, кто знает. Что делать будем?! – Славик автоматически разделил ответственность. Он даже сам себе умилился.

Из трубки потянуло свинцом.

– Вячеслав Маркович, а я понимаю, почему папа вас так любил. В чем-то вы единственный в своем роде. Что МЫ будем делать? Прекрасный вопрос. Позвольте полюбопытствовать, почему «МЫ»?

– Вы же не бросите меня одного в такой ситуации?! Мне не на кого больше рассчитывать. – От интонации Славика расплакались бы даже змеи на голове горгоны Медузы.

– Похороны на послезавтра назначены?

– Да.

– Эх, Вячеслав Маркович, боюсь, не успеем мы из другой могилы пепел достать и сюда привезти.

Славика ударило током. Он, конечно, сразу всё понял, но решил растянуть пытку и задал риторический вопрос:

– Пепел достать? Откуда?

– Ну… – Игорь Сергеевич закашлялся.

– По условиям завещания, я мог рассказать об этом только на сороковой день, но с учетом сложившейся ситуации… У вашего отца есть еще одна могила. В Балтиморе. Надеюсь, не нужно объяснять почему.

Славик осел, как асфальт при промыве дороги.

– Не нужно. Я не тупой. И сколько их?

– Могил?

– Я спросил про детей, но давайте и с могилами разберемся. Может, папа в нескольких городах франшизу открыл…

– Могил две: одна в Балтиморе и вот одна в вашей, скажем так, разработке.

– Нашей.

– Ну да, в нашей. А детей в Америке двое. Мальчик и девочка.

Славик открыл виски, налил и выпил залпом за отца.

– Пол, цвет глаз и прочие детали меня не очень интересуют. Интересует возраст и что они знают про нас.

– Семь и двенадцать. Про вас не знают ничего. Марк Иосифович умел хранить секреты.

– Это точно. А почему папа оставил всё нам? – Виски немного промыл извилины, и Славик начал задавать правильные вопросы.

– А почему вы думаете, что он оставил вам всё? – Игорь Сергеевич рассмеялся.

Славик-не-пизди вспомнил, как в детстве папа его наказывал. Он говорил про четыре этапа воспитания: работа, неизвестность, боль, раскаяние. Было очевидно, что Игорь Сергеевич был на границе боли и ждал Славика по ту сторону.

– То есть у папы что-то еще было…

– Было.

– Я не то чтобы удивлен, просто последние несколько лет я высылал ему деньги, так как он говорил о своем бедственном положении… А внукам он передал почти полмиллиона, я думал, он как-то скопил…

– А может, положение и правда было бедственное, ведь всё зависит от того, с чем сравнивать.

В голосе адвоката опять разлился Чеширский кот.

– Ваши деньги папа не копил, он их проигрывал в казино, это были единственные деньги, которые он тратил только там. Говорил – откуда пришли, туда отдам. Ему просто было приятно, что вы о нем не забываете. Что касается его собственных финансов, то он оказал настолько неоценимые услуги Родине, что Родина ему кое-что передала в управление. Он вложил деньги в какие-то акции и немного заработал…

– Игорь Сергеевич, не тяните. Сколько?

– Семьдесят пять миллионов долларов.

Славик хотел откусить стакан, но вспомнил, сколько стоят зубы, и передумал.

– И ВСЁ досталось этим двум ублюдкам?

– Марк Иосифович сказал, что вы их назовете именно так. Ну просто в воду глядел. Как я уже упомянул, на сороковой день я бы сообщил всем о главном распоряжении и рассказал всем членам семьи друг о друге. Тем детям по пятерке, три Маше, десять поровну внукам в России, по достижении восемнадцатилетия. Обращаю внимание: внукам, родившимся и зачатым на момент его смерти (я знаю, о чем вы опять подумали). Хотя вы имеете право свою сумму потом разделить между нынешними и будущими детьми. Ну и вся семья пожизненно полностью застрахована на случай серьезных заболеваний, сумма покрытия по два миллиона на каждого…

– Я считать умею. Кому остальное?

– Остальное в Фонд борьбы с Альцгеймером.

Удары судьбы Славик встречал, как Овечкин летящие в него шайбы. Но тут прилетел целый метеорит. Славик выдохнул.

– Альцгеймер… Это из-за мамы…

Из голоса Игоря Сергеевича вдруг исчез даже намек на доброжелательность:

– Конечно. Он ее по-настоящему любил. Последний ее год был для него адом. Жаль, что вы тогда так и не приехали.

Славик ответил быстро и холодно:

– Она бы меня не узнала, так что ей было бы всё равно.

Славик, конечно, всё понимал. Истинно циничные люди знают реальную цену настоящим чувствам. Он тогда боялся приезжать. Присылал деньги. Иногда очень значительные, по его понятиям, деньги. Деньги… Как это смешно звучит после новостей о 75 миллионах долларов.

Игорь Сергеевич продолжил, теперь скорее с сожалением:

– Ей да, а вот ему нет. Марку Иосифовичу было бы не всё равно. Он вас ждал. Вы знаете, что это значит. Ждать.

Славик-не-пизди опять сорвался:

– Знаю! Мне тоже было не всё равно! Поэтому и не приезжал.

Осекся он сразу. Игорь Сергеевич даже не успел ответить.

– Извините, Игорь Сергеевич… Глупость сказал.

– Почему же глупость, всё очень человечно. Я не вправе судить.

– Спасибо… Игорь Сергеевич, у меня два вопроса… важных…

– Давайте, раз важные.

– Как вы думаете, почему он мне оставил только коллекцию? Месть? Урок? Издевательство?

– А второй?

– Почему через сорок дней?

– Почему через сорок дней после смерти разрешил всё вам рассказать?

– Да.

– Не знаю, думаю, как это ни странно, он во что-то верил, в том числе в то, что на сороковой день там что-то решается. Может, хотел проверить вашу общую искреннюю реакцию или, наоборот, боялся ее.

– Неужели боялся, что я его прокляну из-за денег или, наоборот, хотел узнать, насколько я его возненавижу за этот весь цирк с похоронами?

– Мне кажется, он продумывал разные варианты. Я сам удивился, но, когда и астролог всплыл, понял, что Марк Иосифович решил предусмотреть всё. Такой он был человек. Помните, как у вас всегда было два школьных портфеля и две формы. Так ведь?

Славик почувствовал укол ностальгии. Попытался про него побыстрее забыть и снова задал вопрос, ответ на который ничего хорошего ему не сулил:

– Ну а почему мне только коллекцию оставил? Не бойтесь, я ко всему готов.

– Марк Иосифович сказал, что с деньгами у вас никогда не будет проблем, что вы слишком талантливы и беспринципны, чтобы быть бедным. А вот чего-то настоящего, чего-то своего и незаменимого вам явно не хватает. Людей вы не очень любите, может быть, полюбите картины, ну или людей через картины. И потом он понимал, что так вы минимум десять лет будете о нем помнить. И, помимо Кончаловского, для вас есть еще пара работ… поинтереснее. Я бы сказал, помеждународнее.