Случалось, Сергей Васильевич отменял тренировку – выделял ей свободное время; но Машу оно только тяготило. Привычка проводить время «просто так» осталась в прошлой жизни. Маше давно уже не приходилось отбиваться от походов в «Макдоналдс», выдумывать истории про соседок и собак. На переменах она чувствовала себя как отрезанный ломоть. Пересидеть в классе, пройтись туда-сюда по коридору – вот и вся перемена. Маша привыкла быть добровольным изгоем и все же иногда ощущала уколы одиночества. Особенно когда смотрела в спины одноклассникам, которые шумливой компанией высыпали из школы и отправлялись на тусовки сериальных фанатов. Краем уха Маша слышала разговоры про «Доктора Кто» и «Супернатуралов», как между собой именовали сериал «Сверхъестественное», но не прислушивалась – названия ей ни о чем не говорили. Смотрела она в основном диски с выступлениями фигуристов, а в своих кинематографических предпочтениях была отпетым ретроградом и консерватором. Как когда-то она без конца перечитывала «Волшебника Изумрудного города» и «Карлсона, который живет на крыше», вызывая мамино раздражение, так теперь регулярно пересматривала с десяток фильмов. Добрую их половину Машины одноклассники знали только по названиям, а о второй половине скорей всего и слыхом не слыхивали. Наборчик, надо сказать, был разношерстным. Маша любила «Квартиру» с Моникой Белуччи и Венсеном Касселем – за сюжет с «сюрпризами», который раскручивается то с одного конца, то с другого, а то и с середины, и последовательность событий начинаешь понимать только к концу фильма. «Дежа вю» с Дензелом Вашингтоном – тоже за навороченный сюжет, в котором герой перемещается в прошлое, всего на несколько дней назад, чтобы предотвратить теракт и спасти девушку Клэр, но обнаруживает, что там, в прошлом, он уже побывал и теперь повторяет свои же действия… Ценила «Адвоката дьявола» с Аль Пачино; уважала «Маску» и «Пятый элемент»: уж больно ей нравилось, что под комедийной оболочкой прячется глубокий смысл, а серьезные идеи подаются в шутку, как случайные оговорки. Но самым любимым был «Пролетая над гнездом кукушки». Своим умом Маша дошла, что в фильме изображена не психиатрическая больница, а общество – система, которой противостоит Личность. Система побеждает, но выход все равно есть. Финальный эпизод, когда Вождь отрывает от пола неподъемную душевую установку, вышибает ею окно и бежит по траве к лесу, всякий раз смотрела затаив дыхание. И гордилась, что постигла философский смысл фильма.

Любила Маша и фильмы с Энтони Хопкинсом. Хотя ни один из них не значился в заветном списке, сам Хопкинс ее завораживал. Ей казалось, что в нем есть какая-то высшая мудрость и что он понимает о жизни нечто очень важное.

…Под конец третьей четверти зачастили контрольные. Маша через пень-колоду пыталась к ним готовиться, но не могла усадить себя даже за шпаргалки: мозги намертво заклинило на «Хрустальном коньке», который, как огромный магнит, притягивал все без остатка душевные силы. И Маша начала избегать контрольных. Сперва осторожно: если контрольная была на первом уроке, намного опаздывала и выдумывала всякие форс-мажоры, начиная с будильника, который почему-то не прозвонил, и заканчивая поездом, постоявшим двадцать минут в тоннеле. Потом стала «заболевать» – проще говоря, прогуливать. С утра вместе с мамой выходила из дома и доезжала с ней до кольцевой, где должна была пересесть на другую линию. Но вместо этого переходила на противоположную сторону платформы и ехала обратно. Забрасывала домой школьную сумку, брала коньки и тренировалась на катке возле дома, уже не замечая непрошеных зрителей, тыкавших в нее пальцами. Правда, каток в конце марта растаял, а для роликов было пока рано, но Маша не угомонилась – продолжала заниматься дома, на полу. В последнюю неделю перед «Хрустальным коньком» она интуитивно почуяла какую-то опасность. Слишком уж часто она пропускала по одному дню – не заработать бы себе на голову лишние неприятности. И Маша дала себе слово больше не рисковать и не пропустить ни единого урока. Ей казалось – если всю неделю она с виду дисциплинированно будет ходить в школу, то и на соревнованиях выступит удачно.

После уроков в пятницу, накануне «Хрустального конька», Маша торопливо одевалась, чтобы вовремя поспеть на последнюю репетицию. И вздрогнула, услыхав:

– Климова! Поднимись-ка в мой кабинет.

Это была завуч.

– Сейчас? Извините, но я очень спешу…

– Уж не знаю, куда ты спешишь, на свидание с кавалером или еще с кем, – язвительно сказала завуч. – Но сегодня тебе придется задержаться. У меня к тебе серьезный разговор.

Они зашли в кабинет. Завуч заперла дверь, молча указала Маше на стул. Сама уселась в кресло напротив, нога на ногу. Вся эта прелюдия говорила, что разговор будет действительно серьезным.

– Что происходит? – отчеканила завуч. – Почему ты перестала учиться?

– Я не перестала, – сказала Маша. Кровь мгновенно прилила к лицу, забилась в висках, горячо запульсировала под веками.

– Почему у тебя столько пропусков? Ольга Николаевна (так звали Машину классную) составила список. С конца третьей четверти ты пропустила десять дней. Ты болела?

– Д-да, у меня был насморк… А в прошлый четверг я, наверное, отравилась, живот с утра заболел…

– Так, насморк, отравилась, а остальные дни? – завуч сверлила ее безжалостным взглядом. – Где справки от врача?

– Я, это самое, не вызывала врача…

– Вот как? Тебе известно, что нашей школе без справки можно болеть один-два дня, не больше? А без записки – вообще нисколько? Если пропускаешь день, нужна записка от родителей. Тебя не было… – она глянула в листок, лежавший на столе, – двадцать второго и двадцать шестого февраля, четвертого, десятого, пятнадцатого и двадцать второго марта, пятого, восьмого, четырнадцатого, девятнадцатого апреля. В понедельник принесешь записку, и чтобы твоя мама объяснила каждый, – она подняла указательный палец, – КАЖДЫЙ твой пропуск! – И протянула Маше листок.

Помертвевшей рукой Маша опустила листок в карман.

– Теперь следующее. Учителя на тебя жалуются. Все без исключения, – продолжала завуч ровным голосом. – Нет докладов по истории России и по биологии, нет сочинений по литературе. Домашние задания сдаешь с опозданием или не сдаешь вообще. По английскому долги не закрыты с прошлой четверти. Игорь Борисович (это был преподаватель английского) говорит, что не допустит тебя на следующий урок без всех, – она снова подчеркнула: – ВСЕХ сданных долгов. На малом педсовете о тебе был очень неприятный разговор. Почему ты полагаешь, что к школе можно относиться так… по-хамски? – Ноздри ее раздулись, хотя говорила она по-прежнему негромко и бесстрастно. – Напрасно ты так думаешь. С таким отношением к учебе это твой последний год в нашей школе. Решением большого педсовета тебя просто исключат.

Она поднялась с кресла, открыла дверь, выпуская Машу в коридор.

– Без записки в понедельник не приходи.

Оглушенная, как после бомбежки, на деревянных ногах Маша побрела к метро. В ушах грохотало, вокруг все дробилось и сплывалось, как фотография, снятая не в фокусе.