что она смутилась.

– Мне нужно кое-что посмотреть в её вещах.

– А как я узнаю кто вы и…

– Я был с ней в ночь её смерти. Если хочешь, можем вызвать полицию, они меня видели.

Она отступила от двери, давая им войти.

– Здесь все её вещи? – спросил Влад, указывая на растворённые шкафы и комод в комнате.

– Наверное, я не знаю.

Сбивчивая речь и бегающие взгляды выдавали в ней сильное напряжение.

– Ты что-то взяла отсюда?! – гневно спросил Владислав.

– Берите что вам надо и уходите! – обозлилась девка.

Владислав с трудом подавил злость. Но вещи были не его, и он не был её мужем, чтобы запрещать кому-то прикасаться к ним.

В шкафах не оказалось ничего интересного: несколько пальто, летняя куртка, внизу стояла обувь. Оттуда повеяло её духами, от чего у Влада кольнуло в груди. Этот сладко-терпкий запах ассоциировался у него с Валерией с дня их первой встречи. Он присмотрелся к вещам внимательнее, и, уже закрывая дверцы, заметил, что карманы пальто, в котором он впервые встретил её, вывернуты, и все вещи сдвинуты так, как будто их раздвигали резкими движениями в поисках чего-то.

Влад отступил от шкафа и с отвращением посмотрел на девушку – в ответном взгляде той полыхал вызов. Он молча развернулся и вышел за дверь.

– Что ты там нашёл? – спросил Иван на улице.

– Эта паскуда рылась в карманах. Наверняка что-то из вещей взяла.

– Ты далеко отсюда живёшь? – вдруг спросил Иван.

«Возможно, парень устал. Интересно, – подумал Влад – насколько этих паладинов господа готовят физически? Этот выглядит так, как будто ничего тяжелее книги давно не поднимал».

– Нет, – ответил он. – Ты часто молишься? – также неожиданно спросил Влад.

– Зависит от дня, есть пост или нет…

– Помолись сегодня как следует – ночь будет страшной.

Ваня пожал плечами.

Где-то через сорок минут, преодолев длинную аллею, воспламенённую заходящим солнцем, отделявшую его многоэтажку от выхода из метро, они уже были у подъезда Владислава. Он не ночевал тут всего одну ночь, а ощущение было такое, как будто он тут никогда не жил. С тех пор, как родители оставили ему квартиру, а сами окончательно съехали в дом, прошло шесть лет. Ему казалось, что кошмары, которые преследуют его, были вечно.

Сосед по лестничной площадке, с которым он здоровался и иногда перекидывался парой слов, стоял сейчас в пролёте между этажами и курил.

– Что нового? – спросил он Владислава.

– Ничего.

Перед глазами мужчины загадочно проплыла чёрная ряса послушника, прежде чем дверь за обоими захлопнулась.

– В холодильнике ничего нет. На полках особо тоже. Может крупа какая-нибудь.

Иван пошёл к стенному шкафу.

– Но это на завтра: на воде какую-нибудь кашу сварим. А сейчас надо ложиться.

– Может чай? – с надеждой спросил Ваня.

Влад включил чайник и достал упаковку чая.

– Я в душ пока. И не знаю, работает это или нет, но молись. Молись нещадно. Последний, кто ночевал со мной – та девушка, в квартиру которой мы сегодня заходили… И она в морге.

Ему не удалось скрыть горечь во фразе, но этот парень оказался очень тактичным и не стал выспрашивать подробности.

В эту ночь ничего не происходило. Влад очень нервничал, когда входил в комнату и расстилал кровать, но ничего необычного, никакого марева, искажающего пространство, никаких независимых от предметов за окном теней, звуков или голосов не было. Они могли явиться позже, поэтому они с Иваном решили, что Иван ляжет в его комнате на полу. Влад вытащил старый матрас, который хотел выкинуть, когда ещё жил с родителями. Их гипертрофированная бережливость избавила его от необходимости спать с молодым священником в одной кровати.

– Спокойной ночи, – сказал Иван, глядя в потолок.

– Спокойной ночи.

***

Рано утром двое собрались и, так не позавтракав, отправились в полицейский участок. По дороге они перехватили какие-то хачапури, что зацементировали желудки, но освободили головы для решения насущных проблем.

От Цветного бульвара, где жил Владислав, до нужного участка пролегала длинная прямая улица, тянущаяся параллельно шоссе. Они шли по ней не спеша, наслаждаясь утренней туманной прохладой. На какое-то мгновение Влад даже забыл, что над ним сгущались тучи, этот парень рядом – выделенный ему церковным иерархом помощник, по идее, знающий как защититься от тёмных сущностей, передал ему своё безмятежное, всепринимающее отношение к миру.

Скрежещущий визг и звон битого стекла просочился в их уши и заставил обернуться в сторону шоссе. Серебристый «Ягуар», кувыркаясь, летел поперёк проезжей части, жёлтый автомобиль, в который он врезался, катился вперёд на одних передних колёсах – задние поднялись вверх и весь кузов скорёжился как гармошка. Ехавший вслед за ними небольшой фургон, резко свернул на тротуар, параллельный тому, где шли Владислав с Иваном, его подкинуло от удара о бордюр, и он перевернулся на бок, буквально размозжив женщину, гулявшую с коляской. Ещё два автомобиля, справа от фургона, резко затормозили, один из них остановился, чуть повернувшись в сторону, а второй вынесло на тротуар, и он врезался в стену, разбросав куски стекла, кузова, штукатурки и мозги водителя, и сидящего рядом пассажира. Через мгновение ещё одна машина, пытаясь уйти от столкновения, с жутким звуком влетела в выезжавшую из двора семейную машинку, при этом удар произошёл в момент, когда она подскочила, ударившись колесом о бордюр, так что она влетела внутрь салона бампером, разбив головы водителя и его сидящей рядом жены и раздавив детей на заднем диване машинки. Позади этой свалки ехало ещё несколько машин – все они резко тормозили и слетали на обочины, превращая прохожих в отбивные или вставали поперёк дороги, после чего в них врезались следующие. Всё это заняло каких-нибудь семь секунд, но для двух парней, наблюдавших за этим, они стали равносильными десятилетиям непрерывного ада.

Когда всё закончилось, Владислав и Иван, не переглянувшись, рванули по направлению к самым страшным участкам аварии. Добежав до заграждения, отделявшего тротуар от дороги, парни стали перелезать через него. Так как на Иване по-прежнему была ряса, он с разбега упёрся руками в ограждение и перебросил ноги сбоку, а Влад сначала закинул одну. В этот момент прогремел взрыв. Взорвалась машина, врезавшаяся в стену. Стёкла вынесло в радиусе пяти квартир, в некоторых загорелись шторы и жалюзи. Ивана отнесло обратно к заграждению, и он ударился спиной и головой с силой, согнувшей кованую резную конструкцию. Влада тоже бросило назад, его нога, перекинутая через заграждение, в какой-то момент оказалась с хрустом поднята на девяносто градусов в сторону, после чего его выбросило обратно на тротуар.

Замигали яркие длинные лампы, встроенные в