Он круто развернулся и широким шагом двинулся по тротуару, наталкиваясь на прохожих и не извиняясь.

Жизнь Пола была кончена. Его одолели, победили, размазали, как паштет. Ему вовсе не нужны были отцовские деньги, это жуткое наследство на пепелище. Он прекрасно жил и без него. Но кому-то — кому, кстати? — они понадобились, и Пол стал деталькой, винтиком в чужом хитроумном плане. Опять же, ничего бы не было, жизнь и работа продолжились бы, он ловил бы свой хайп, трахал телок, вкусно ел, сладко пил, если бы не эта идея с экспертизой завещания.

«Я переступил границу, перепрыгнул через флажки, — подумал Пол, продолжая шагать по улице. — Сделал то, чего допускать было нельзя ни в коем случае, и подписал себе приговор. Меня убьют. Теперь уже точно. Я слишком много знаю. Эти люди не остановятся ни перед чем. Ради денег они убили отца, всех, кто был в доме, а потом и эксперта. Это доказывает, что завещание наверняка было поддельным. Они чуть-чуть не прикончили меня. Это случилось сразу после того, как я отдал завещание на экспертизу. Через полтора часа».

Это зловещее и загадочное «им», «они» пугало и при этом очень интересовало Пола. Кто стоит за убийствами, все организовал, готов убивать ради денег, не останавливаясь ни перед чем? Для кого они имеют такое важное значение?

Сам Пол всегда относился к деньгам легко. Есть — хорошо. Нет — надо найти, взять, заработать. Способов множество, поэтому нечего париться. Ты просто уверен в том, что деньги у тебя всегда есть. Они чувствуют это и приходят к тебе.

Пол никогда не мог понять Жеку. Тот когда-то давно, лет в пятнадцать, приехал из Екатеринбурга в Москву учиться в каком-то лицее или колледже, зацепился за столицу, врос в нее, фактически стал москвичом. Но вот эта боязнь остаться без копейки в чужом городе довлела над ним, делала Жеку глубоким провинциалом. Он не умел быть широким, простым, легким, все время скопидомничал, выкраивал, комбинировал, сучил лапками, как паук, плел какие-то смешные паутинки финансовых схем, приносящих минимальные доходы при максимальных геморроях. Полу всегда было его жалко. А где жалость, там и презрение.

Жека это чувствовал, наверное, но никогда, даже крепко выпив, не позволил себе высказать Полу свое недовольство. Субординация, встроенная в организм Жеки, тоже была родимым пятном провинции. Он признавал Мишеля и Пола главными и никогда, ни разу не попытался хотя бы встать с ними на одну доску. Они познакомились в институте, вместе начинали, но в итоге Пол и Мишель стали партнерами, а Жека совмещал обязанности офис-менеджера, водителя и даже слесаря-электрика.

«Стоп! Может быть, вся эта схема придумана Жекой?» — задал себе вопрос Пол и от неожиданности даже остановился.

Теперь уже прохожие натыкались на него, но он не замечал их торопливых дежурных извинений, так и стоял столбом на тротуаре у поворота на Трубную улицу, невидяще глядя перед собой.

«Нет, это бред. Так можно подозревать кого угодно. Тут нужно иначе. Как там говорили древние римляне? «Is fecit cui prodest» — «Сделал тот, кому выгодно». А кому выгодно в данном случае? По поддельному завещанию все деньги получит Гареев. Но он при смерти, уже год в клинике. Зачем ему?..»

— Или это все просто ширма? — вслух сказал Пол. — Прикрытие? А на самом деле…

— Ложись! — взвизгнул у Пола за спиной девичий голос.

Кто-то обрушился на него и повалил на грязный асфальт. Сбоку, со стороны Садового кольца, в несмолкаемый шум машин вплелись короткие сухие хлопки, словно там взрывались новогодние петарды.

Человек, уронивший Пола, прижимал его к асфальту, не давал поднять головы. Он с трудом вывернул шею и увидел черный «Опель» с опущенными стеклами, удаляющийся по крайнему правому ряду. Совсем рядом, сантиметрах в тридцати от бордюра, валялась стреляная гильза, желтая, блестящая, как елочная игрушка.

— Вставай! Бежим! — С Пола соскользнула Настя с заплаканными глазами.

— Ты?! — поразился Пол, и ему стало стыдно.

Он накричал на эту девчонку, практически послал ее, а она спасла ему жизнь, причем уже во второй раз.

— Но ты…

— Я за тобой шла, дурак! — крикнула Настя. — Смотрю, они целятся. Да побежали же! Чего ты стоишь тут как мишень?!

Они побежали по Трубной, мимо детского сада, магазина, ресторана и остановились только в Большом Сухаревском переулке.

Погони не было.

— Как они меня нашли? — хмуро спросил Пол, стараясь не смотреть Насте в глаза.

Ему по-прежнему было стыдно.

— Знали о месте встречи с экспертом, наверное. — Девушка пожала плечами. — Следили за людьми у метро. Нашли тебя, вызвали этих киллеров. В кино всегда так.

— Да, — согласился Пол и вздохнул. — В кино всегда.

Они сидели на лавочке в старом тесном московском дворике, тихом и спокойном.

— Когда мы опустились на самое дно, снизу постучали, — сказал Пол.

— Не смешно. — Настя покачала головой. — Мы в заднице, а не на дне.

— Еще больше не смешно, — в тон ей произнес Пол. — Только почему «мы»?

— Потому что они меня видели уже несколько раз с тобой. И там, дома, в Нижнемосковске, и тут, в Москве. — Настя встала со скамейки, стряхнула с джинсов невидимые крошки. — Это значит, что меня в живых тоже не оставят. Мы теперь вместе, понимаешь? Куда ты, туда и я.

— И что? — Пол невесело усмехнулся. — Я должен порадоваться этому моменту? Это не кино, малыш, а жизнь. Тут убивают по-настоящему, больно и страшно.

— Ты-то откуда знаешь? Чего раскис? Ты же Пол Смолл, мать твою! Сам всех нас учил, что хайп можно поймать даже в заднице у дьявола. Давай, чувак, слови его! Ну!

— Да иди ты!.. — Пол отвернулся.

Теперь ему было стыдно еще и за то, что он и в самом деле раскис.

— Я никогда не поверю, что у тебя нет друзей, настоящих, из детства. Которые, если что случится, всегда помогут. В любой точке земного шара, — продолжила Настя.

Пол опустил голову.

— Что, неужто нет? — спросила Настя. — Никого-никого? Как же ты живешь?

— Хорошо живу! — Пол поднял голову, посмотрел на девушку глазами, полными тоски и злобы. — Жил, вернее.

— Еще ничего не закончилось! — с жаром воскликнула Настя.

— Помолчи! — заявил Пол. — Такое ощущение, что ты меня достанешь в этой самой любой точке земного шара.

Дурацкое выражение Насти про земной шар само собой прицепилось к нему, легло на язык. Именно оно подтолкнуло Пола к смутным, подернутым каким-то романтическим флером воспоминаниям из детства.

Река, берег. Вечер, солнце уже закатилось, из леса на том берегу выползает сизый язык тумана, но небо еще светится, звезды не появились. Половина неба оранжево-желтая, другая — синяя. Кажется, что они на другой планете.

Их четверо. Павлик, отец и два его друга. Эти крепкие мужики и позвали отца на рыбалку сюда, на речку Керженец, под Нижний Новгород.