Метелин кивнул.

Альберт Иванович улыбнулся, довольный тем, что раскусил своего ученика, и снова стал серьезным:

– Тогда, Леша, работай как проклятый! Теперь у тебя есть два спарринг-партнера: Юрка, который не должен догадываться об этом, и Рафаэль, который очень похож на Оласьело. Уровень, разумеется не тот, но на безрыбье, как говорится… Но ты не только руками маши. Ведь сам хорошо знаешь: бокс – это не шахматы, в боксе думать надо!

Алексей и начал работать так, как никогда в жизни. На зоне он делал все то же самое, только без такого удовольствия: там надо было выживать, побеждать всегда, стараться не стать инвалидом за минимальную зарплату, положенную заключенным, – двести двадцать девять рублей за рабочую смену. Все заключенные знали, что эти бабки, которые выплачивают осужденным боксерам, высчитываются из их заработков, и не роптали. Потому что все они приходили по субботам в тесный душный зал и болели… И обмануть их ленивым или договорным боем было нельзя.

А теперь Алексей был богат, вернее, считал себя таким: в банке Ерохин открыл ему счет, на котором было почти десять миллионов рублей. Можно купить новое жилье, роскошный автомобиль, но Алексей не нуждался ни в том, ни в другом. Его устраивала старая машина, на которой он почти никуда не ездил, потому что некуда было, и квартирка, которую он никогда не продаст, потому что в ней умерла его мама, так и не дождавшись возвращения сына.

Однажды вечером приехал Ерохин. Разговаривали долго: в основном, конечно, о любимом боксе. А потом Сергей сообщил, что старым делом продолжают заниматься специалисты. По его словам, им удалось поднять акт старой экспертизы, которая проверяла пулю, выпущенную в тот роковой день из «беретты». И только сейчас специалисты обратили внимание на одну деталь: на оболочке пули еще тогда обнаружили микрочастицы шерсти и шелка.

– И что это значит? – спросил Метелин.

– Специалисты считают, что, перед тем как попасть в голову жертвы, пуля прошла через ковер, а скорее всего, через гобелен.

– Какой гобелен? – удивился Метелин. – Ковер такой, что ли? Не было там никакого ковра.

– В том-то все и дело, что он там был, – покачал головой старый приятель, – так что теперь его надо найти. На нем должна быть кровь Чернова. Это не доказывает твою невиновность, но поможет убедить надзорные органы, что следствие двенадцать лет назад не провело всю необходимую работу.

Он вошел в роскошный вестибюль офисного здания и уперся в турникет. К нему тут же подошел охранник в униформе и спросил:

– Пропуск заказан?

– Если честно… – попытался объяснить Метелин.

– Здесь все честные, – произнес парень в униформе, – но пропуск заказывать надо. Звоните тому, к кому вы пришли.

И показал на стену, где висел телефонный аппарат для внутренней связи.

Метелин подошел и начал разглядывать висящий список с телефонными номерами департаментов, отделов, служб и руководящих сотрудников. В начале списка значилась приемная генерального директора.

Алексей снял трубку и набрал указанный номер.

– Слушаю вас, – отозвался нежный женский голос.

– Могу ли я поговорить с Карандиным?

– Представьтесь, пожалуйста, и скажите, по какому вопросу вы хотите говорить с ним.

– Алексей Метелин, старый приятель Артема Сергеевича.

– К сожалению, Артема Сергеевича сейчас нет на месте. Когда вернется, он не сообщил. Оставьте ваш номер телефона, и вам перезвонят в ближайшее время.

Тут же пошли гудки.

Он посмотрел на список, нашел телефон приемной юридического департамента и набрал номер. На сей раз ответил мужской голос:

– Лилю Бахареву можно услышать?

– Можно, но не сегодня и по другому номеру.

– В каком смысле?

– В прямом. Лилия Владимировна в декретном отпуске.

– Как там у нее?

– Все прекрасно: родила.

– А с кем я говорю?

– С начальником департамента. Сегодня я за секретаршу, потому что она умчалась к Лиле Владимировне с подарками и поздравлениями от всех нас. У вас все?

Метелин направился к выходу, подошел к турникету и боковым зрением не увидел даже, а скорее почувствовал, что его кто-то нагоняет, шагнул в сторону, словно уходил от удара, и замер. К нему, разговаривая по мобильному телефону, подходил Карандин. Старый друг обернулся и замер, и тут же сказал в трубку:

– Я перезвоню.

И бросился к Метелину. Обнял его.

– Лешка. Друг! Ты вернулся… Давно?

– Полгода скоро будет.

– Что же не позвонил?

– Да неудобно как-то.

– С ума сошел, что ли?

Парень в униформе засуетился, сжался и отошел в сторону на всякий случай.

– Где живешь? Как с работой? Тебе деньги нужны?

Вопросов было много. Алексей не успевал даже отвечать. Он только стоял и улыбался: еще бы – он встретил единственного старого и самого преданного своего друга. Друга, который не предал, когда от Метелина отвернулись все, кроме матери и Артема. Даже жена…

Они расположились в ресторане, не в общем зале, а в отдельном, придуманном как будто для таких встреч. Сидели за накрытым столом с бутылкой французского коньяка и закусками. Коньяк небольшими дозами принимал лишь Карандин, а Метелин иногда подливал себе минералки.

Они разговаривали, хотя говорил больше друг детства, а Метелин лишь вставлял фразу-другую.

– …Прости меня, Леша, за все. За то, что не смог защитить тебя тогда, не смог добиться пересмотра приговора. За Сашу прости…

– Да ладно, за нее я простил тебя сразу. Ведь это ты нас познакомил. Вернее, ты за ней начал ухаживать, а я, получается так, что отбил… Как она?.. Я слышал, но не хочу верить.

Карандин посмотрел в сторону и тяжело вздохнул.

– Это страшное горе, Леша. После того как тебя посадили, она сразу подала на развод. И начала пить. Выпивала много, каждый день почти. Я старался быть рядом, удержать ее. Сначала мне это удавалось. Ведь я любил ее тогда… Я ее и сейчас люблю, но так складывается теперь, что это приносит одни страдания – не только мне, но и ей в первую очередь… Был период, года два или три, все шло хорошо. Единственно, что смущало: у нее появились новые знакомые. Я ведь весь в работе. И сейчас, а тогда еще больше. Фирмой надо было заниматься: она тогда начала рушиться. Да и не только фирма – семья разваливалась, жизнь под откос… Ночей не спал… Но речь не обо мне. Тяжело говорить…

– Ну не говори.

– Раз начал, то доскажу… Стал что-то подмечать, да, скорее, догадываться. Но верить не хотелось, а потом она вернулась как-то домой только под утро в таком состоянии… Она не помнила, где была, не понимала, кто я такой… Хохотала как безумная… вспоминать страшно. Я начал бороться за нее… А тут еще Инесса Павловна начала придуриваться…