расставаясь с женщинами, я чувствую сожаления не больше, чем выкидывая старую пару обуви. Я знаю, что вскоре найду новую.

В этот раз новая – Аида Галло. И я должен любить, беречь и защищать ее до конца своих дней. Не уверен, что смогу сделать хоть что-то из этого, кроме как охранять ее.

Но вот что я знаю наверняка – я не собираюсь мириться с ее выходками, когда мы поженимся. Как сказал мой отец, девчонку нужно учить. Я укрощу свою жену и сделаю ее покорной. Так или иначе, она научится подчиняться мне. Даже если мне придется стереть ее в пыль под моими ногами.

Я ухмыляюсь, думая о вчерашнем «дне в спа». Смысл, разумеется, был в том, чтобы подготовить Аиду к сегодняшней ночи. Я намерен консумировать наш брак, и не собираюсь трахать какую-то грязную маленькую оборванку в шлепках и джинсовых шортах. Я хочу, чтобы она была должным образом ухожена с головы до пят.

Мне нравится мысль, что ее прихорашивают, моют и депилируют в соответствии с моими требованиями. Словно куклу, сделанную специально для меня.

Я уже принял душ и побрился, так что пришло время надевать смокинг. Но когда я заглядываю в шкаф, где должен висеть мой костюм, то ничего не вижу.

Я звоню Марте, одной из наших домработниц.

– Где мой смокинг?

– Простите, мистер Гриффин, – в ее голосе слышно беспокойство, – я пошла в магазин, чтобы забрать его, как вы сказали, но мне сообщили, что ваш заказ был отменен. Вместо этого сюда доставили посылку от мисс Галло.

– Посылку?

– Да, мне принести ее наверх?

Я в нетерпении жду в дверях, пока Марта поднимается, неся в руках большую квадратную коробку для одежды.

Что за черт? Какого хрена Аида задумала?

– Оставь здесь, – велю я Марте. Она осторожно ставит коробку на мой диван.

Я жду, пока она уйдет, и затем открываю.

Сверху лежит конверт, подписанный корявым почерком, который, по всей видимости, принадлежит моей невесте. Я разрываю его и достаю записку:

Дражайший мой суженый,

Так мило с твоей стороны было продумать мой вчерашний предсвадебный уход в спа. Это был поистине неожиданный и вдохновляющий опыт!

Я решила не оставаться в долгу и преподнести свой собственный скромный подарок – небольшая частичка моей культуры ко дню нашей свадьбы.

Уверена, что ты удостоишь меня чести надеть это на церемонию. Боюсь, что не смогу произнести свои клятвы без этого напоминания о моей милой родине.

Навеки твоя,

Аида.

Не могу не хмыкнуть при упоминании спа. Но улыбка замирает на моем лице, когда я разворачиваю оберточную бумагу и вижу смокинг, который она предлагает мне надеть.

Твою мать! Он похож на клоунский наряд. Это костюм-тройка, сшитый из блестящего коричневого атласа и украшенный яркими блестящими узорами по плечам, лацканам и даже на спине, не говоря уже о кружевном кармане и галстуке. Единственный человек, которого я могу представить в этом, – это Либераче[33].

Моя мать влетает в комнату и выглядит взволнованной. Она уже одета в элегантное коктейльное платье серо-зеленого цвета, на гладких волосах светлая шляпка, а в ушах – со вкусом подобранные золотые серьги.

– Чем ты занимаешься? Почему ты не одет? – спрашивает она при виде меня, до сих пор обернутого в полотенце.

– Потому что я остался без смокинга, – объясняю я.

– А это что?

Я отхожу, чтобы дать матери рассмотреть. Она с отвращением поднимает кружевной галстук, зажав его указательным и большим пальцами.

– Подарок моей драгоценной невесты, – поясняю я, протягивая письмо.

Мать быстро пробегает его глазами затем хмурится и говорит:

– Надевай.

Я издаю смешок.

– Ты, должно быть, шутишь.

– Давай, – говорит она. – У нас нет времени искать другой смокинг, и это не стоит того, чтобы срывать свадьбу.

– Это не смокинг. Это гребаное посмешище.

– Мне плевать, – грубо отвечает мать. – Это закрытая свадьба. Никто не увидит.

– Ни за что.

– Кэллам, – резко осаживает она меня. – Хватит. Тебе предстоит еще сотня перебранок с Аидой. Сосредоточься на более важных. Пошевеливайся, мы выходим через шесть минут.

Поверить не могу. Я думал, она сойдет с ума хотя бы потому, что что-то нарушило ее идеальную кремово-оливково-серую цветовую гамму.

Я напяливаю идиотский костюм, и меня окутывает запах нафталина. Даже знать не хочу, где Аида откопала этот кошмар. Возможно, в нем был похоронен ее дедушка.

Главный вопрос в том, как я накажу ее за это.

Очень недальновидно с ее стороны было снова и снова играть с огнем. Пришла пора мне хорошенько ее отшлепать.

Как только я одеваюсь, тут же спускаюсь вниз и спешу к ожидающему меня лимузину. Моя мать и сестры уже уехали на другом. В этом поедем только мы с отцом.

При виде меня он поднимает бровь, но ничего не говорит. Видимо, мать уже успела предупредить.

– Как себя чувствуешь? – кратко спрашивает отец.

– Потрясающе, – отвечаю я. – Разве не заметно?

– Сарказм – это низшая форма юмора, – сообщает он мне.

– Я думал, что это каламбуры.

– Все к лучшему, Кэл. Ты пока не понимаешь, но это так.

Я стискиваю зубы, представляя, как вымещаю свою злость на маленькой упругой заднице Аиды сегодня вечером.

Мне кажется, что я совершаю святотатство, входя в церковь – словно бог может покарать нас за этот нечестивый союз. Если Аида разозлит меня достаточно сильно, я окуну ее в святую воду и посмотрю, не воспламенится ли она.

Легко понять, какие гости с моей стороны, а какие – с ее. Все эти темноволосые кудрявые итальяшки против ирландцев всех мастей – блондинов, брюнетов и рыжеволосых.

В качестве шаферов выступают братья Аиды, подружки невесты – мои сестры. Их количество равно, потому что рядом стоят только Данте и Неро – Себастиан сидит в инвалидном кресле в первом ряду, повязка на его колене выпирает под брюками.

Не знаю, действительно ли ему нужно кресло, или это такое «идите в жопу» в нашу сторону, но я чувствую укол вины. Впрочем, я стараюсь про это не думать – Галло повезло легко отделаться.

Серо-зеленое платье подружки невесты хорошо идет Рионе, но не Нессе – в нем она выглядит бледной и слегка болезненной. Сестренку, похоже, это мало заботит, она единственная улыбается у алтаря. Данте и Риона сверлят друг друга глазами, а Неро смотрит на Нессу с таким интересом, что мне хочется вцепиться ему в горло. Если он попытается с ней заговорить, я начищу его смазливое лицо.

Церковь наполнена тяжелым ароматом пионов цвета экрю. Священник уже у алтаря.