Мы все стоим и ждем Аиду.

Начинает играть музыка, и пару мгновений спустя в проходе появляется моя невеста.

Она облачена в простое кружевное платье с длинным шлейфом позади, на лице фата, а в руке букет, который Аида опустила вдоль бедра, придерживая другой рукой подол. Я не вижу лица за фатой, что лишь усиливает ощущение, что я женюсь на совершенной незнакомке. Там может быть кто угодно.

Невеста останавливается напротив меня. Я поднимаю фату.

Вижу ее гладкую бронзовую кожу и ясные серые глаза с густыми ресницами. Должен признать, она очень красива. Черты ее лица прекрасны, когда не искажены демоническим выражением.

Впрочем, это длится не долго – стоит Аиде бросить взгляд на мой наряд, как ее лицо озаряется злобным ликованием.

– Выглядишь великолепно, – с усмешкой шепчет она.

– Я отомщу, – спокойно предупреждаю я.

– Это я мстила тебе за ту херню, что ты устроил в спа, – шипит моя невеста.

Священник откашливается, желая начать службу.

– Когда мы поженимся, я жду, что ты будешь поддерживать себя в соответствующей форме, – сообщаю я.

– ХРЕНА с два, – огрызается Аида так громко, что священник вздрагивает.

– Какие-то проблемы? – спрашивает он, нахмурившись.

– Никаких проблем. Начинайте церемонию, – решительно говорю я.

Мы с Аидой продолжаем вполголоса переругиваться, пока священник монотонно произносит обеты.

– Если ты думаешь, что я стану твоей личной порнозвездой…

– Это всего лишь минимальный стандарт…

– Да уж, волос там действительно минимум…

Мы прерываемся, когда понимаем, что священник смотрит на нас.

– Кэллам Гриффин и Аида Галло, вы пришли сюда добровольно и без сомнений, чтобы заключить супружеский союз? – спрашивает он.

– Да, – сердито отвечаю я.

– О да, – говорит Аида таким тоном, который мой отец назвал бы «низшей формой юмора».

– Будете ли вы чтить друг друга как мужа и жену до конца дней своих?

– Да, – говорю я после секундного колебания. «До конца дней своих» – это охренительно долго. Даже не хочу сейчас думать об этом.

– Да, – отвечает Аида так, словно собирается сделать все возможное, чтобы приблизить конец МОИХ дней.

– Примите ли вы с любовью детей, посланных вам Господом, и будете ли приводить их в церковь, воспитывая по заповедям Христа?

– Да, – отвечаю я.

Я бы обрюхатил Аиду прямо сейчас, только чтобы посмотреть, как она разозлится. Это будет один из способов укротить этого дикого зверя.

Аида кажется такой раздраженной, что я не уверен, ответит ли она вообще. Наконец моя невеста говорит «Да», едва разжимая губы.

– Теперь произнесите свои клятвы.

Я держу Аиду за руки, сжимая их изо всех сил, чтобы заставить ее поморщиться. Но девушка упрямо держит лицо, не выдавая, что ей больно.

– Я, Кэллам, беру тебя, Аида, в жены. Обещаю быть верным тебе в горе и в радости, в болезни и здравии. Я буду любить и почитать тебя до конца дней моих.

Я быстро проговариваю слова, которые заучил по дороге в церковь.

Секунду Аида смотрит на меня, и кажется, что взгляд ее серых глаз стал серьезнее обычного. Затем ровным голосом она повторяет клятву, обращенную ко мне.

– Объявляю вас мужем и женой, – произносит священник.

Вот и все. Мы женаты.

Аида складывает губы для скромного поцелуя.

Чтобы показать, кто тут главный, я притягиваю ее за плечи и грубо целую, проталкивая свой язык ей в рот. Ее губы и язык сладкие на вкус. Терпкие и свежие. Как что-то, что я не пробовал очень давно…

Клубника.

Я чувствую, как немеет язык. Горло начинает опухать, дыхание вырывается со свистом.

Церковь кружится вокруг меня в калейдоскопе цветов, когда я падаю на пол.

Эта гребаная СУКА!

Аида

Ночь мой супруг провел в реанимации. Похоже, эта штука с аллергией на клубнику действительно серьезная. Это, конечно, не сравнится с неделями, что Себастиан провел в больнице, или месяцами реабилитации, из-за которой он пропускает свой баскетбольный сезон, но тоже хоть что-то.

Заодно я смогла избежать фарса со свадебными фотографиями, обедом, танцами и прочим бредом, в котором я не хотела принимать ни малейшего участия. Достаточно было и того, что мы наговорили всю эту ложь в церкви прямо перед священником. Я не набожна, но лучше от этого не становится. Весь этот религиозный треп стал вишенкой на торте из дерьма.

Чтобы консумировать союз, мы с Кэлламом должны были отправиться в гостиницу Four Seasons, но этого тоже не случилось. Вместо этого я заселилась в номер для новобрачных одна, скинула туфли, избавилась от колючего кружевного платья и заказала столько еды в номер, что консьерж был очень озадачен, услышав, что мне понадобится только одна вилка.

В общем, это была восхитительная ночь. Я перепробовала все торты из меню за просмотром старых эпизодов сериала «Закон и порядок» и проекта «Подиум».

Утро, впрочем, радует меня уже не так сильно. Нужно собрать свои вещи и переехать в особняк Гриффинов на озере. Потому что теперь я буду жить здесь. Это мой новый дом.

Мне горько прощаться с отцом и братьями, усаживаясь в такси. Они остаются там, в доме, где я родилась, в месте, где прожила каждый день своей жизни. Остаются в окружении своей семьи, а я отправляюсь прямиком в логово льва, где мне предстоит навечно жить среди врагов, окруженной людьми, которые ненавидят меня и ни во что не ставят. Мне больше не будет ни комфортно, ни безопасно.

Когда я подъезжаю, меня встречает ослепительный и внушительный особняк Гриффинов. Ненавижу всем сердцем эту идеальную лужайку и сверкающие окна. Ненавижу все, что делает их жизнь такой идеальной и бездушной. Где разросшиеся деревья или кусты, посаженные ради божественного запаха цветов?

Если бы мне сказали, что растения в саду Гриффинов искусственные, я бы не удивилась. Все, что они делают, – сплошная показуха и больше ничего.

Даже то, как Имоджен Гриффин стоит в дверях, приветствуя меня. Я знаю, что ей насрать на меня, пока я не помогаю продвижению ее сына и, возможно, не рожаю ей выводок внучат.

Разумеется, она снимает маску радушия, стоит нам зайти внутрь.

– Ну и фокус ты провернула, – говорит она бледными губами. – Полагаю, ты в курсе, что у него аллергия?

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

– Не делай из меня дуру. – Глаза Имоджен впиваются в мои, полыхая голубым огнем. – Ты могла убить его.

– Слушайте, – говорю я. – Я не знала, что у него аллергия. Я вообще ничего о нем не знаю. Мы практически не знакомы, помните? Может, вчера мы и поженились, но мои чувства не изменились – вы по-прежнему абсолютно чужие мне