— Посмотрите на меня, Амберсон. Прямо в глаза. А потом скажите, были вы с Освальдом заодно или нет. И скажите правду, потому что ложь я отличу.

Учитывая вопиющие ошибки, допущенные Хости в разработке Освальда, я в это не верил, но точно знал, что он верит. Поэтому встретился с ним взглядом и ответил:

— Нет.

Какое-то время он молчал, потом вздохнул, откинулся на спинку кресла, взял сигарету.

— Да, не были. — Он выпустил дым из ноздрей. — На кого вы тогда работаете? На ЦРУ? Или на русских? Я этого не понимаю, но директор уверен, что русские с радостью использовали бы глубоко законспирированного агента, чтобы не допустить убийства, которое могло бы спровоцировать международный конфликт. Может, даже третью мировую войну. Особенно после того, как люди узнают, что Освальд какое-то время жил в России. — Он сказал: «в Раше», — совсем как евангелист Харгис в своих телепередачах. Может, Хости так шутил.

— Ни на кого я не работаю, Хости. Я обычный человек.

Он нацелил на меня сигарету.

— Так всем и говорите.

Он щелкнул замками портфеля, достал папку, еще более тонкую, чем та, что лежала на столе Карри, с фамилией Освальда. В эту папку стекалась информация, касающаяся меня, и она бы постепенно утолщалась, но не так быстро, как в компьютерном двадцать первом веке.

— До Далласа вы жили во Флориде. В городе Сансет-Пойнт.

— Да.

— Работали замещающим учителем в одной из школ Сарасоты.

— Правильно.

— До этого, как мы понимаем, провели какое-то время в… Деррине? Деррин, штат Мэн?

— В Дерри.

— И что вы там делали?

— Начал писать книгу.

— Да-да, а до того?

— Кружил по стране.

— Как много вам известно о моих отношениях с Освальдом?

Я промолчал.

— Не стесняйтесь. Все останется между нами, девочками.

— Достаточно много, чтобы доставить неприятности и вам, и вашему директору.

— Если?..

— Вот что я вам скажу. Неприятности, которые я причиню вам, будут в прямой степени зависеть от неприятностей, которые вы причините мне.

— Если я правильно вас понял, когда дело дойдет до неприятностей, вы выдумаете то, чего не знаете наверняка… чтобы побольнее ударить нас.

Я промолчал.

Он заговорил так, словно беседовал сам с собой.

— Меня не удивляет, что вы пишите книгу. Лучше бы вы писали ее и дальше, Амберсон. Наверняка получился бы бестселлер. Потому что выдумывать у вас получается чертовски хорошо, отдаю вам должное. Сегодня вы сумели внушить доверие. И вы знаете то, чего знать никак не должны, так что мы не можем поверить, что вы обыкновенный гражданин. Перестаньте, кто слил вам информацию? Энглтон из ЦРУ? Так? Этот хитрый ублюдок, выращивающий розы?

— Я — всего лишь я, — ответил я, — и, вероятно, знаю не так много, как вы думаете. Но мне известно достаточно, чтобы выставить Бюро в неприглядном свете. К примеру, могу рассказать о том, как Ли пришел к вам и открытым текстом сказал, что собирается убить Кеннеди.

Хости с такой силой затушил окурок, что полетели искры. Некоторые опустились на тыльную сторону его ладони, но он ничего не почувствовал.

— Это гребаная ложь!

— Знаю, — кивнул я. — И я расскажу об этом с честным лицом, если вы меня вынудите. Еще не возникло мысли избавиться от меня, Хости?

— Это оставьте для дешевых комиксов. Мы не убиваем людей.

— Расскажите это братьям Дьем во Вьетнаме.

Он посмотрел на меня, как человек может посмотреть на беззащитную мышь, которая внезапно укусила его. Да еще большими зубами.

— Откуда вам известно, что Америка имеет какое-то отношение к братьям Дьем? Согласно тому, что я прочитал в газетах, наши руки чисты.

— Давайте не уклоняться от темы. Дело в том, что сейчас я слишком популярен, чтобы убить меня. Или нет?

— Никто не хочет убивать вас, Амберсон. И никто не хочет искать дыры в вашей истории. — Тут он невесело рассмеялся. — Если мы начнем их искать, она вся разлезется. Слишком тонкая.

— На ходу сочиненные небылицы были ее коньком.

— Что?

— Г.Х. Манро. Также известный как Саки. Рассказ называется «Открытое окно». Прочитайте его. Если возникает необходимость придумывать всякую чушь в нужный момент, он может оказаться очень полезным.

Он пристально смотрел на меня, в его проницательных глазах стояла тревога.

— Я совершенно вас не понимаю. Это меня беспокоит. — На западе, где без устали работали нефтяные скважины и горели газовые факелы, вновь прогремел гром.

— Чего вы от меня хотите? — спросил я.

— Я думаю, когда мы начнем искать ваш след чуть дальше Деррина, или Дерри, или как там он называется, мы ничего не найдем. Вы словно материализовались из воздуха.

Он так точно описал процесс, что у меня чуть не перехватило дыхание.

— Мы хотим, чтобы вы вернулись туда, откуда явились. «Желтая» пресса начнет обычные спекуляции, расписывая теории заговора, но мы гарантируем, что ваша репутация останется незапятнанной. Если вас это волнует. Марина Освальд поддержит вашу версию до последнего слова.

— Как я понимаю, вы с ней уже говорили.

— Вы понимаете правильно. Она знает, что ее депортируют, если она не подыграет нам. Репортерам не удалось хорошенько вас рассмотреть. На фотографиях, которые появятся завтра в газетах, будут лишь смазанные пятна.

Я знал, что он прав. Сфотографировать меня могли лишь в коридоре по пути к кабинету Карри, а Фритц и Хости, оба мужчины крупные, вели меня под руки, блокируя собой лучшие ракурсы. Опять же, я шел опустив голову, потому что яркий свет ламп телевизионщиков бил по глазам. В Джоди моих фотографий хватало — включая портрет в ежегоднике за тот учебный год, который я отработал от звонка до звонка, — однако в эту эпоху отсутствовал не только Интернет, но и факс, так что разыскать их и опубликовать могли только во вторник или среду следующей недели.

— У меня есть для вас история, — продолжил Хости. — Вы же любите истории, верно? Вроде этого «Открытого окна»?

— Я учитель английского языка и литературы. Конечно же, я люблю истории.

— Этого парня, Джорджа Амберсона, совершенно сокрушило горе, вызванное утратой подруги…

— Невесты.

— Невесты, точно, даже лучше. Потрясенный ее гибелью, он бросает все и просто исчезает. Не нужны ему ни известность, ни бесплатное шампанское, ни медали от президента, ни торжественные встречи в городах. Он хочет отгородиться от всех и скорбеть в одиночестве. Американцам такая история понравится. Им все время показывают подобные по телику. Называться она будет не «Открытое окно», а «Скромный герой». И еще найдется агент ФБР, который подтвердит каждое слово и даже зачитает заявление, которое вы оставите. Как вам такая история?