сцена. Возвращавшегося из Ливадии Сухомлинова встречали на вокзале его ближайшие сотрудники, в том числе и Поливанов. Подойдя к встречавшим его лицам, и в первую очередь, как к старшему, к Поливанову, Сухомлинов, не подавая ему руки, резко сказал: «По Высочайшему повелению вы больше не помощник военного министра».

Но Сухомлинов был не единственным членом кабинета Коковцова, находившимся с ним в определенной оппозиции. В том же положении был и А.В.Кривошеин, отношения с которым у Коковцова были натянутые еще во времена их совместного состояния в составе министерства Столыпина. Здесь разногласие было, разумеется, совершенно иного свойства; в основе его были настойчивые ежегодные требования Кривошеиным от Коковцова, как от министра финансов, отпуска все больших средств на нужды землеустройства и сельского хозяйства. Опираясь в этом вопросе не только на Столыпина, но и на государя и даже на Государственную думу, Кривошеин неизменно добивался ассигнования почти всех требуемых кредитов, но добивался он этого не без труда, откуда и происходило их взаимное нерасположение.

В своем месте я уже набросал краткую характеристику Кривошеина, каким он был в начале своей служебной карьеры. Достигнув предела своих желаний, а именно назначения главою обширного самостоятельного ведомства, Кривошеин, можно сказать, в корне преобразился. Куда девалась его скромность, упорное скрывание своих политических взглядов и готовность беспрекословно исполнять указания начальства. Правда, для достижения поставленных им себе целей он продолжал прибегать к изобретенному им ранее приему, а именно к составлению и поддержанию самых разнообразных личных связей, но использовал он эти связи не для достижения личных целей, а для всемерного развития порученного ему дела. Делу этому — крестьянскому землеустройству и подъему уровня сельского хозяйства — он искренно предался, и вел он его с жаром и увлечением. Ставил он при этом преследуемые им задачи прямо и определенно, а в порядке их осуществления обнаружил широкий размах выдающегося государственного деятеля.

Обнаружил при этом Кривошеин и свойства крупного администратора и организатора. Выразилось это прежде всего в умелом подборе дельных и талантливых сотрудников и предоставлении им надлежащей свободы действий. Совершенно правильно ограничил он при этом свою роль по отношению к ним общими принципиальными указаниями. Умение отличать существенное от второстепенного, замысла от технического его исполнения было в высшей степени присуще Кривошеину. Не входя в мелкие подробности, предоставляя это всецело своим сотрудникам, он, однако, умел сохранить за собою и инициативу, и главные директивы. Строгий, требовательный, он умел придать своим подчиненным энергию в исполнении ими их работы, вдохнув в них увлечение преследуемыми ими задачами. Не останавливаясь перед резкими выражениями и даже крутыми мерами по отношению к лицам, не отвечающим предъявляемым им требованиям, он одновременно не скупился в похвалах и поощрении тех работников, которые умело и толково исполняли свои обязанности.

Совершенно отсутствовавшее у Плеве умение ладить с людьми и привлечь к себе их симпатии Кривошеину было в высшей степени присуще. Оставаясь у себя в ведомстве властным начальником, вне его он превращался в тонкого дипломата. Как я уже упомянул, самая трудная его задача состояла в получении необходимых весьма крупных сумм как для работ по землеустройству крестьян, так и для мероприятий, направленных к подъему техники русского сельского хозяйства. Между тем Коковцов, как известно, заботился прежде всего о сведении бездефицитных государственных бюджетов и о накоплении так называемой свободной наличности Государственного казначейства. Добыть от него при таких условиях те десятки миллионов рублей, которые при Кривошеине государство расходовало на две указанные выше цели, было нелегко и, во всяком случае, связано с постоянными трениями и пререканиями с главою правительства. Если бы Кривошеин заботился исключительно о собственных интересах и не был одушевлен стремлением принести действительную и большую пользу стране, он, конечно, не стал бы ежегодно домогаться все больших и больших ассигнований на развитие порученной его ведению отрасли народного труда. Упрекали Кривошеина, между прочим, в том, что он не упускал случая рекламировать свою деятельность, причем связано это было в некоторых случаях с значительной тратой казенных средств.

Так, при нем было издано чрезвычайно роскошно иллюстрированное описание хода работ по землеустройству крестьян и еще более роскошное описание азиатской России и всех заключающихся в ней неисчислимых богатств[627]. Весьма интересно также иллюстрированное описание вырабатываемых в наших среднеазиатских владениях, преимущественно в Туркестане, восточных ковров. Однако все эти издания, если до известной степени и рекламировали деятельность самого Кривошеина, то рекламировали еще в большей степени Россию, тот огромный сдвиг, который происходил во всем ее земельном строе, рекламировали те неисчислимые, но еще втуне лежащие естественные богатства азиатской России, которые еще ждали разработки и использования; популяризировал он и те художественные сокровища, которые раскрывало изучение произведений, вошедших в состав империи среднеазиатских народностей.

Люди — рабы этикеток. В зависимости от того ярлыка, который наклеивается на то или другое действие, оно представляется им то достойным похвалы, то заслуживающим порицания. Так, достаточно назвать стремление Кривошеина представить деятельность управляемого им министерства в наиболее выгодном свете и широко осведомить о ней общественность рекламой, и оно приобретает характер личный и малопривлекательный. Назовите, однако, те же его действия широким осведомлением общества о проводимых государством крупных мероприятиях и готовностью подвергнуть их широкой критике, и они принимают характер правильной государственной политики, имеющей в виду облегчить дальнейшую работу в атмосфере всеобщего одобрения и моральной поддержки. Стремление приписать действиям, по существу правильным и полезным, личные низменные мотивы, увы, было неизменно присуще русской общественности, и одним из его последствий явилось огульное осуждение деятельности правительства. Так, если правительство работало втихомолку, говорили, что оно скрывает от общества все свои начинания и действия, опасаясь его критики, когда же оно широко осведомляло общественность о своей деятельности и о достигнутых им результатах, называли это саморекламированием. Что же хотели, чтобы правительство занималось самокритикой и представляло собственные действия в неблагоприятном свете?

По существу же важны не те мотивы, которые руководили Кривошеиным, а перед тем Витте, когда они стремились осведомить общество о проводимых ими реформах и получаемых от них результатах, а степень правильности такого их образа действий для достижения преследуемых ими государственных целей. Но в этом отношении сомнения быть не может: оба они избрали верный путь. Кривошеин вполне понимал, что в условиях современности достигнуть серьезных результатов в любой области без обеспечения предпринимаемым мерам сочувствия широких общественных кругов нет возможности. В этих видах он стремился установить наилучшие отношения с членами Государственной думы по возможности всех партий, с тою же целью искал он популярности среди земских кругов, в том числе и среди так называемого третьего элемента. И