Она отбивалась от хватки Свендсена.

— В Майера стрелял Скербек. Майер говорил не «Сара», а «Сараево восемьдесят четыре». Посмотрите на куртку Скербека. Черт!

Свендсен все-таки ухватил ее руки в замок, стал выкручивать.

— Расскажите им о пропавшей фотографии, Брикс! Расскажите!

Она больше не могла противостоять Свендсену. Он потащил ее к машине.

— Скербек настелил новые полы, стены закрыл панелями. Проверьте! Задержите его, пока он не убил кого-то еще.

Правой рукой Свендсен вцепился в ее длинные волосы, затолкнул ее внутрь машины на заднее сиденье, сам сел на водительское кресло рядом с другим копом, сидевшим справа.

Из дома вышел Янсен, направился к Бриксу.

— Там что-нибудь есть?

— На первый взгляд нет, — ответил криминалист. — Но это не значит…

— Убирайтесь оттуда, — приказал Бюлов. — Я пришлю людей, чтобы оценили ущерб, нанесенный Лунд. Нам придется компенсировать еще и это. — С этими словами он направился к своей машине.

— Стойте.

Коренастый следователь обернулся с недовольным видом.

— Может, задержать Сару Лунд вы и вправе, — сказал Брикс, — но отделом убийств пока руковожу я.

— Ваше расследование завершено. Мой вам совет: держитесь подальше от этой шизофренички и ее бредовых идей, может, для вас еще не все потеряно.

Бюлов продолжил путь к машине.

— Вызовите сюда команду экспертов в полном составе, — велел Брикс Янсену. — Всех, кто у нас есть. Я хочу, чтобы подвал проверили.

Взбешенный Бюлов развернулся на ходу, но Брикс спокойно заявил:

— Мы уедем отсюда только по моему приказу.

Янсен кивнул, уже доставая телефон:

— Ясно.

Все стояли вокруг стола, изображая руками игру на разных музыкальных инструментах, и пели поздравительную песню. Воздушные шары, подарки, торт со свечками и маленьким флагом Дании, бокалы с вином и апельсиновым соком.

Вагн Скербек в самой нарядной своей одежде с любовью смотрел на детей и сиял гордой улыбкой, как самый настоящий дядюшка.

Пернилле украдкой наблюдала за ним. Порой он казался совсем юным, даже несмотря на мешки под глазами, которые раньше она как-то не замечала. И похоже, он подкрашивал волосы на висках.

Вагн стал частью их семьи так давно, что она не могла бы вспомнить, как это произошло. Из-за Тайса. Все, что произошло, произошло из-за Тайса, в том сумасшедшем любовном порыве, когда она забеременела Нанной, убежала из дома, вышла замуж, а потом убедила его бросить сомнительные дела и остепениться, открыть собственную фирму.

Невысокий, застенчивый, даже робкий, Вагн постоянно маячил где-то на заднем плане. Всегда он готов был помочь, утешить добрым словом, поставить интересы другого человека выше собственных.

Теперь она наблюдала, как он смотрит на мальчиков, и с каждой секундой все сильнее становилось ощущение, будто то, что когда-то казалось таким правильным, таким естественным, на самом деле было ложью. Почему — она не могла понять. Не было ни одного факта, чтобы подтвердить это крепнущее в ее душе ощущение, скорее цепочка обстоятельств, которые тоже нельзя было увязать в единое целое, да интуиция.

— Мальчишки такие славные, — сказал Вагн, расплываясь в той непринужденной, искренней улыбке, в которой она никогда раньше не сомневалась.

Может, он видел в них себя или того мальчика, которым хотел быть.

— Все очень вкусно.

— Я рада, Вагн, — тихо ответила она.

И чуть не спросила: почему? Но в этот момент поднялся Бирк-Ларсен, прочистил горло и объявил, что хочет сказать несколько слов.

Пернилле смотрела на него и думала, что, несмотря на всю любовь, которую она испытывала к этому человеку, он по-прежнему порой был для нее загадкой, как и для себя самого.

— Прежде всего, — начал Тайс Бирк-Ларсен то ли шутливым, то ли серьезным тоном, возможно сам того не замечая, — я хотел бы поздравить Антона с днем рождения. Надеюсь, праздник тебе понравился и подарки тоже. Одна маленькая птичка рассказала мне…

Сидящий напротив Вагн прикрыл рот ладонью и хихикнул.

— …что дядя Вагн приготовил для тебя еще один большой сюрприз.

Он стоял рядом с ней как скала, как мощное дерево в лесу, и так было всегда. Лишь недавно горе слегка подкосило его. Она разглядела эту силу еще в том молодом, горячем и глупом Тайсе. Слегка наклонившись, он опустил ладонь к столу и накрыл ею руку Пернилле.

— Лотта, — говорил он, поднимая бокал, — Антон, Эмиль, Вагн…

Он не плакал. Никогда не плакал — во всяком случае, не у нее на глазах. Но сейчас был близок к этому.

— Без вас мы не смогли бы пережить это время. — Он сжал ее пальцы своими. — И я бы в жизни не достиг ничего… — Узкие, непроницаемые, иногда хитроватые глаза смотрели на нее. — Ни-че-го без моей Пернилле. Без моей любимой Пернилле.

Бирк-Ларсен провел по лицу рукавом своей лучшей рубашки. Никаких слез, а если и были, то никто не заметил.

— Скоро мы переедем в новый дом и пригласим вас всех на новоселье. Это будет новый старт для нас. Новая…

Могучее дерево дрогнуло. За столом было тихо.

— Скоол,[9]— сказала Пернилле и подняла бокал.

— Скоол, — откликнулись Лотта и Тайс.

— Сколл, — повторили мальчики, держа свои стаканы с соком.

Вагн хлебнул пива и прорычал:

— Bunden i vejret eller resten i haret![10]

Мальчики захихикали. Он прикрыл рот ладонью и покраснел.

Это был тост для взрослой компании, при детях его не произносят, но, может, Вагн не понимал этого. Может, есть связь между ребенком, которым он хотел быть, и взрослым, которым он стал. Первый — воображаемый мальчишка, счастливый и свободный, — становится реальным. Второй — взрослый, несчастный, одинокий и угнетенный заботами — превращается в фантом.

Утром она позвонит Лунд, поговорит с ней. Пернилле знала, что эта женщина умеет слушать. А пока… Она увидела, как он улыбается Антону и Эмилю. А пока она постарается держать семью возле себя, не спустит с них зорких и любящих глаз.

Затрезвонил телефон в прихожей. Вагн Скербек тут же подскочил и побежал к аппарату, но взгляд его все возвращался и возвращался к мальчикам. И к Пернилле. Она была такой… напряженной. И в то же время радостной. Как будто нечто очень важное было скрыто от нее долгое время и только теперь начало проясняться.