— Я его видел только один раз, во время процесса. Он снимал с меня показания под присягой. Обычный преуспевающий адвокат из округа Ориндж, с кучей клиентов-азиатов, евреев и армян. Думаю, он обратился к ребятам из «Арийской нации» не из идейных соображений.

Ави кивает, видимо, удовлетворенный такой гипотезой.

— Значит, вероятно, он не фашист. А в ритуальное сатанинское насилие и впрямь верил?

— Сомневаюсь, — говорит Рэнди. — Хотя, пообщавшись с Эндрю Лоубом, готов предположить и такое. Слушай, обязательно о нем говорить? У меня сразу мурашки по коже и жить не хочется.

— Я недавно узнал, что сталось с Эндрю, — говорит Ави.

— Какое-то время назад я видел его веб-сайт.

— Нет, я про самые последние события.

— Попробую угадать. Самоубийство?

— Нет.

— Серийные убийства?

— Нет.

— Угодил в тюрьму за вторжение в чью-то личную жизнь?

— Он жив и на свободе, — говорит Ави.

— М-м-м. Это имеет какое-то отношение к коллективному разуму?

— Нет. Ты знаешь, что он учился на адвоката?

— Да. Это связано с его юридической карьерой?

— Да.

— Ну, если Эндрю Лоуб занялся юриспруденцией, то наверняка выбрал самую гадкую и антиобщественную ее форму. Скорее всего подачу исков под надуманными предлогами.

— Превосходно, — говорит Ави. — Тепло, почти горячо.

— Не рассказывай, дай подумать, — говорит Рэнди. — Он практикует в Калифорнии?

— Да.

— Все, догадался.

— Н-да?

— Да. Эндрю Лоуб — один из тех, кто составляет иски миноритариев к высокотехнологическим компаниям.

Ави улыбается, не разжимая губ, и кивает.

— И ведь преуспеет, гад, — продолжает Рэнди, — потому что делает это искренне. Не считая себя заурядной сволочью, а честно, от всей души веря, что представляет класс акционеров, пострадавших от ритуального сатанинского насилия со стороны руководства компаний. Он будет работать по тридцать шесть часов кряду, выкапывая всякую грязь. Подавленные корпоративные воспоминания. Все средства хороши, потому что он сражается за правду. Спать и есть будет только по приказу врачей.

— Вижу, ты исключительно хорошо его знаешь, — говорит Ави.

— Правда? И с кем он сейчас судится?

— С нами.

Наступает пятиминутная остановка в разговоре, ходьбе и, возможно, в части нейрофизиологических процессов Рэнди. Цветовая карта его зрения отказала: все в размытых желтовато-багровых тонах. Словно чьи-то липкие пальцы сжали горло, сократив приток воздуха до минимально необходимого. Когда обморочное состояние проходит, Рэнди первым делом смотрит на свои ботинки; он почему-то убежден, что по колено ушел в мокрый песок. Однако нет: песок плотный, и подошвы почти его не продавливают.

Большая волна разбивается в пену и прокатывается по песку, разделяясь у ног.

— Голлум, — говорит Рэнди.

— Ты что-то сказал или это такая физиологическая реакция? — спрашивает Ави.

— Голлум. Эндрю — Голлум.

— Хорошо, Голлум с нами судится.

— С нами, в смысле с тобой и со мной? — Рэнди требуется почти минута, чтобы заставить себя произнести эти слова. — По поводу игровой компании?

Ави смеется.

— Это возможно! — говорит Рэнди. — Честер сказал, что игровая компания догоняет «Майкрософт» или что-то в таком роде.

— Эндрю Лоуб подал иск миноритариев к совету директоров корпорации «Эпифит(2)», — говорит Ави.

Тело Рэнди успело окончательно прийти в состояние «бежать или драться» — его генетическое наследие как выжившего потомка первой одноклеточной сволочи. Наверное, выброс адреналина очень помогал предкам, когда в их пещеру прорывались саблезубые тигры, но для Рэнди сейчас абсолютно бессмыслен.

— От чьего имени?

— Да ладно тебе. Кандидатов не так много.

— «Спрингборд-капитал»?

— Ты сам сказал, что отец Эндрю был процветающий адвокат. Куда архетипчески такой персонаж вложит пенсионные деньги?

— О черт.

— Ага. Боб Лоуб, отец Эндрю, очень давно сотрудничает с «АВКЛА». Они с Дантистом добрые двадцать лет обмениваются рождественскими открытками. Когда его идиот-сынок получил диплом адвоката, Боб, понимая, что ушибленное на голову чадо само никуда не пристроится, пошел к доктору Хьюберту Кеплеру. С тех пор Эндрю работает у него.

— Черт! Черт! — говорит Рэнди. — Столько лет барахтаться, чтобы удержаться на плаву…

— О чем ты?

— Тогда, в Сиэтле, во время процесса, это был настоящий кошмар. Я остался без единого цента, вообще без ничего, кроме девушки и знания UNIX’а.

— Это уже что-то, — говорит Ави. — Обычно одно другое исключает.

— Заткнись, — отвечает Рэнди. — Я причитаю.

— На мой взгляд, причитать — так глупо, что даже смешно. Но валяй, причитай дальше.

— И теперь, когда я столько лет пахал как лошадь, все возвращается к началу. На счету голяк. Только в этот раз у меня и девушки толком нет.

— Ну, — замечает Ави, — во-первых, по-моему, лучше мечтать об Ами, чем жить с Чарлин.

— Ух! Какой ты злой!

— Иногда лучше желать, чем иметь.

— Отличная новость! — весело говорит Рэнди, — потому что…

— Посмотри на Честера. Ты бы предпочел быть Честером или собой?

— Ладно. Ладно.

— И потом, у тебя приличный пакет акций «Эпифита». Я убежден, что он чего-то да стоит.

— Ну, смотря как будет развиваться процесс, верно? Ты видел документы?

— Конечно. Я президент компании, если ты еще не забыл.

— Ладно, так в чем суть? Какой предлог для иска?

— Дантист убежден, что компания «Семпер марин» в ходе выполняемых для нас работ наткнулась на затонувшее военное золото.

— Он знает или подозревает?

— Читая между строк, я заключаю, что скорее подозревает. А что?

— Пока не важно. И он подает второй иск против «Семпер марин»?

— Нет! Это исключило бы иск против «Эпифита».

— Почему?

— Его доводы: будь у «Эпифита» грамотный менеджмент — прояви мы должную заботу, — контракт с «Семпер марин» был бы куда продуманнее.

— У нас есть контракт с «Семпер марин»?

— Да, — говорит Ави, — и, по мнению Эндрю Лоуба, он немногим лучше устной договоренности. Эндрю утверждает, что мы должны были передать контракт на экспертизу крупной юридической фирме, специализирующейся на морском законодательстве. Фирма предусмотрела бы возможность обнаружения затонувшего корабля при проведении гидролокационной съемки под прокладку подводного кабеля.