Оказалось, что Абдуррахман-хан насчет действий русских на Памире больших возражений не имел. Просто боялся всерьез сталкиваться с русской армией, понимая, что закончится все так же, как на Кушке. И когда Ионов через год окончательно выбил афганские отряды с Памира, эмир даже не сделал никаких заявлений по дипломатической линии.

Даже взять под афганскую юрисдикцию Ваханский коридор его пришлось уговаривать. Он сразу понял, что это только создаст новые возможности для английских провокаций, а отвечать опять придется ему. Но в итоге Абдуррахмана все же уговорили за дополнительную плату на содержание двора взять Вахан себе.

Что касается восточной границы, то тут проблема была серьезнее. Британские политики полагали, что контроль над территориями расселения восточноафганских племен поможет им контролировать все горные проходы, ведущие из Афганистана. Это позволяло влиять и на ситуацию в Кабуле, и на племена приграничья, и на ситуацию в Персии. Дюранд действовал по обычной схеме — «если вы не согласитесь, то они вас зарежут». То есть в случае согласия обещал бонусы лично Абдуррахману, а именно ежегодную субсидию, в случае отказа — войну. Тем более что на границе, в Северной Индии, происходила концентрация британских войск. Английские газеты писали, что несговорчивый эмир сам создает себе проблемы. Не правда ли, похоже на политику США и Англии уже в наше время в Сирии и Ливии? Даже на Украине.

После долгих переговоров эмир согласился подвинуть афганскую границу западнее, и в ноябре 1893 года Абдуррахман-хан и Мортимер Дюранд подписали соглашение о «достижении взаимопонимания» по поводу индо-афганской границы. Афганистан должен был «отказаться от каких бы то ни было претензий на Сват, Баджаур и Читрал, а также от прав на Вазиристан и Чагай». Все перечисленные территории — это сейчас Западный Пакистан. Новая граница получила название «линии Дюранда».

Примерно 4 миллиона человек оказались отрезаны от родных и близких новой границей. И остаются отрезанными по сей день. И потому Абдуррахман среди афганцев и сейчас считается, пожалуй, самым непопулярным главой государства. Некоторые прямо говорят, что он продал страну, что можно было не соглашаться и воевать с англичанами. Тем более что воевать все равно пришлось, но уже в 1919 году, внуку эмира, Аманулле-хану, который и вывел страну из-под контроля Калькутты после Третьей англо-афганской войны.

Памирским разделением две империи закрыли на время проблемную страницу в отношениях, а бывший яблоком раздора Афганистан получил границы, в которых он находится и сегодня. И вообще, по сути, Афганистан, который мы знаем, является прямым результатом Большой Игры.

Сама Игра, впрочем, не закончилась. На Дальнем Востоке британцы принялись вооружать Японию, чтобы ослабить позиции России. Но это, как мне кажется, отдельная история, лишь косвенно имеющая отношение к Большой Игре. Хотя традиционно историки считают всю историю борьбы за Дальний Восток частью общего процесса. Так или иначе, на мой взгляд, дальневосточное противостояние стоит рассматривать в отдельном исследовании, и гораздо шире, чем русско-японско-английское противостояние за контроль над Китаем. Потому что речь шла, да и идет (там ведь тоже ничего не закончилось), о контроле над всем Азиатско-Тихоокеанским регионом.

А в начале 20 века Россия и Британия договорились и по персидскому вопросу. Хотя переговоры были трудные. Никто не хотел отступать, и главное, обе стороны были уверены, что сил отстоять свои интересы у них хватит. Мнение персидского шаха, конечно, никто не спрашивал. Такая вот она была, колониальная эпоха. В итоге было принято решение: империи заявили, что уважают независимость Персии, что третьи страны смогут там торговать и иметь дипломатическое присутствие. Но фактически Лондон и Петербург согласились разделить Персию на две зоны влияния. Россия получила север и центр, включая Тебриз и Исфахан, Англия — юг, с нефтяными полями, включая жизненно важный проход в Персидский залив. Небольшая часть осталась как бы нейтральной, этаким буфером, вроде Ваханского коридора.

Многие, кстати, не понимают, почему в 1943 году встреча лидеров антигитлеровской коалиции прошла именно в Тегеране. А вот как раз поэтому. Даже в советские годы Москва имела серьезное влияние в Иране, как и Лондон, и помимо всего прочего, это еще была и часть политической традиции. Продолжение Игры. Сделкой 1907 года остались недовольны многие, и прежде всего персы, потому что переговоры шли у них за спиной. На их мнение было всем наплевать. Недовольны были и «ястребы» политики, и генералы в обеих столицах. И там, и там подозревали, что старый противник их обставил. Известный русофоб лорд Керзон, в 1906 году оставивший пост вице-короля Индии, писал про соглашение с русскими по Персии:

«Оно отдает все, за что мы боролись годами, и выбрасывает это оптом, поистине цинично в своем безрассудстве… усилия и жертвы целого столетия, и ничего или почти ничего взамен»[316]. Русским, заявлял он, досталась лучшая и большая часть Персии, доля Англии была маленькой и экономически бесполезной. Ему не нравилось и соглашение по Афганистану. Другой профессиональный русофоб, Арминий Вамбери, который в то время жил в Будапеште на британскую пенсию, писал в английское Министерство иностранных дел: «Мне все это не нравится. Вы заплатили слишком высокую цену за временный мир, за такой, какой есть, и унижение не увеличит британский престиж в Азии. Вы проявили излишнюю осторожность перед лицом ослабленного, больного противника, хотя Британия в этом не нуждалась»[317].

Как все же любят на Западе видеть Россию ослабленной и больной. Даже если она вполне здорова и крепка. И кстати, британцы не раз и не два, к своему разочарованию, убеждались, что позиции русских в Азии куда прочнее, чем их позиции в Индии.

Когда на Памире закончила работу разграничительная комиссия, британский генерал Монтагу Гилберт Герард, чтобы быстрее лично отчитаться перед правительством о проделанной работе, решил не возвращаться в Индию. Оттуда было сложно выбираться: сначала в Калькутту, потом пароходом в Лондон. Он решил с русскими ехать в Ташкент, оттуда поездом до Петербурга или Москвы. До Лондона он мог так добраться недели за две. Заодно ему, как военному, было, конечно, интересно посмотреть, насколько у русских развита инфраструктура, как быстро они смогут перебросить войска. В Оше британцев встретили салютом и парадом гарнизона. Путешествуя до Ташкента, генерал был крайне удивлен — Туркестанский край показался ему довольно процветающим. Русские власти, как он успел заметить, не слишком вмешивались в традиционный образ жизни местного населения. Но при этом русская экспансия оказала сильное цивилизаторское влияние на весь среднеазиатский регион.

И конечно, генерала восхитили русские железные дороги. Хотя не только его. Строить железные дороги в регионе русские начали в 1880 году по приказу генерала Скобелева. Когда готовилось наступление на Геок-Тепе, предполагалось, что именно так будут возить из Красноводска боеприпасы и снаряжение. Для укладки сформировали специальный железнодорожный батальон. Но дело в том, что операция была рассчитана на два года. Скобелев справился куда быстрее. А сеть железных дорог стала опутывать Туркестанский край. Закаспийская железная дорога прошла от Красноводска до Ашахабада, Новой Бухары, к 1888 году она достигла Самарканда, в 1898 дошла до Андижана, а через год и до Ташкента. В 1906 году была запушена новая, Оренбург-Ташкентская железная дорога. К 1915 году были построены ветки, охватывающие Ферганскую долину с севера и Бухарский эмират с юга.