– Конечно, прошу прощения, – явно никаких угрызений совести не испытывая, прошептал мажордом. – Прошу вас, атьера. Ваши покои расположены на третьем этаже левого крыла, комнаты хозяина на третьем же этаже, только в правом крыле. На первом этаже находятся холл, бальная зала, большие приёмная и столовая. На втором малая общая приёмная и библиотека, розовая и синие чайные комнаты, курительная, ломберный[1] зал…

– Это сейчас тоже лишняя информация, – буркнула Ора.

– Как вам угодно. Солярий[2] находится в саду.

– А?

– Осторожнее, пол скользкий, его специально натёрли к вашему приезду.

– Ага.

– Что вы предпочитаете на ужин, рыбу или дичь?

– Что?

– Как вам будет угодно. Я передам, чтобы подали телятину.

– Мне-е…

– Если пройдёте по этой галерее, то попадёте в коридор, ведущий в комнаты хозяина. Но туда запрещено входить без особого распоряжения атьера. Подчеркну, запрещено всем.

– Почему?

– Кроме того, я не рекомендую вам по ночам подниматься на пятый этаж. Там обитает приведение.

– Серьёзно?

– Ещё одно предпочитает комнаты слуг. Выход в ваш бельведер[3] через анфиладу[4] личных комнат, сразу за малым будуаром[5].

В ответ на это Роен даже мычать не стала, но задумалась, не стоит ли ей попросить карту. Ну или поводыря.

– Прошу, атьера. Сейчас мы входим в вашу личную приёмную…

– Сейчас вы выматываетесь из личной приёмной. Бегом! – рявкнуло из-за распахнувшихся, будто по велению волшебства, дверей.

– Я попросил бы вас брат Лис! – шепотом, но очень возмущённо крикнул мажордом.

А Ора не удержалась и хихикнула. Ну да, брат Лис, братец Лис. И братец Кролик, Ёжик и Барсук. Кто там ещё в сказках матушки Медведицы был?

– И не просите, – проворчал «братец» надменно, появляясь в дверном проёме. – Бесполезно.

Выглядел экзорцист диковато, бело-чёрная мантия с вышитым красным колесом, указывающим, между прочим, на немалый ранг фламика, подходила рыжей шевелюре и злобно прищуренным глазам примерно так же, как корове седло. В левой руке Лис сжимал курильницу, пускающую едкий, вонючий дымок – примерно также оровы братцы держали кистень, собираясь с одного удара уложить лося-трёхлетку. Правая же рука экзорциста явственно светилась зеленоватым и зелень эта жила, двигалась, переливаясь туманным маревом, будто предплечье было облеплено медузой.

– Ты что здесь делаешь?

Ора против собственной воли – она на самом деле не хотела, но уж больно странно выглядел кисель – задвинулась за спину недрогнувшего мажордома.

– А на что это похоже? – огрызнулся Лис.

Экзорцист встряхнул рукой и «медуза» начала таять, паря, как закипающая вода. Остро запахло палёной серой.

– На колдовство, – честно призналась Роен.

– Сама ты ведьма, – не остался в долгу экзорцист. – На ночь молишься?

– Н-нет, – не сразу сообразила Ора.

– Ну и правильно, – одобрительно кивнул Лис, – всё равно бесполезно, я тут наглухо запечатал.

– Зачем?

– Чтоб до тебя никто не добрался, дура! – рявкнул экзорцист. – Ну а что тебя Шестеро не услышат – это побочный эффект.

– А до них правда молитвы доходят?

– Я-то откуда знаю? – невнятно проворчал Лис, через голову стаскивая мантию, запутавшуюся широким подолом в цепочках курильницы. – Они мне не сообщали. Ладно, идите, я, в общем-то, закончил.

– А ты в самом деле фламик? – опять не удержалась Ора.

– Нет, – рыкнул всклокоченный экзорцист, выпутываясь из мантии. – Я невинная дочка мельника.

Вопрос: «Почему невинная?» – Роен предусмотрительно при себе придержала. Уж больно злым был Лис, того и гляди на самом деле кусаться начнёт.

***

На ужин подали всё-таки не телятину, не дичь и даже не рыбу, а цыпленка, но невероятно вкусного, с каким-то сложносочиненным соусом. Правда, Оре, оголодавшей на бурде, которую обычно в тавернях подавали, сейчас и простое рагу сошло бы за экзотику. Тем более после шикарной ванны, массажа в четыре руки, устроенного служанками, и чистой одежды.

После еды Роен немедленно потащило в сон, и она совсем не сопротивлялась, когда её под локотки отвели в спальню, облачили в нечто, глазом почти не различимое, и уложили в гигантскую постель. Впрочем, тут всё тяготело к гигантомании.

Ора уже почти совсем заснула и окончательно отбыть в ничто мешал только ночник, который горничная почему-то не погасила, хотя Роен её вроде бы просила, а самой вставать было невероятно лень, потому девушка и попыталась закопаться в подушки, чтобы свет не мешал, благо подушек этих тут хватило бы на пять воспитанниц сестёр Белого круга, к аскетизму, в общем-то, неприученных и…

И тут Роен вспомнила слова мажордома, даже не вспомнила – фраза всплыла, словно огнём начертанная на изнанке век: «Хозяин просил передать, что посетит вас перед сном». В смысле, хозяин посетит. То есть, её, наверное, всё-таки муж. Ну а для чего супруги обычно приходят к жёнам «перед сном»? Правильно, чтобы исполнить долг перед Домом.

Сонливость как рукой сняло.

Ора рывком села, натянув одеяло до подбородка, будто в спальню уже ворвалась насильник с толпой дублёров, попыталась не глядя нащупать на прикроватном столике что-нибудь, сошедшее бы за оружие. Ничего не нащупалось, кроме горячего ночника, всё ещё холодного кувшина с соком и пустого фужера.

А вокруг царила неправдоподобная, прямо-таки нереальная тишина, будто этот дворец и не жил совсем. Дома-то по ночам всегда что-то шуршало, шелестело, поскрипывало, мыши копались между стенами, озеро плескалось, деревья в саду перешёптывались. А тут ничего, глухо, как в крипте.

Роен длинно выдохнула, потом ещё раз. В принципе, ничего же страшного и не происходило. Подумаешь, супружеский долг! Есть вещи куда более неприятные, взять хоть сломанную ногу, да и ту она же пережила. Говорят, это недолго, а потом суженный уберётся в своё правое – или всё же левое? – крыло, куда никто без особых распоряжений не заходит. Просто…

Просто противно было лежать, как гусыне на колоде. Ту тоже орехами пичкают, чтобы мясо вкуснее стало, а Роен вон помыли, умаслили, духами облили, в кружевные тряпки обрядили, чтоб попривлекательнее выглядела.

Да, пожалуй, дело действительно не в страхе – мерзко это, вот как.

Ора ещё немного послушала тишину, потом осторожно выбралась из-под одеяла, накинула оставленное в кресле нечто такое же условное, как и ночная сорочка. На цыпочках подобралась к двери, выскользнула в… Гостиную, что ли? Или в будуар, очередную чайную? В общем, в следующую комнату. Здесь тоже горел ночник, толком освещающий только столик, легкомысленный стул рядышком, кусок стены и портрет.