Вообще-то всё было понятно и, наверное, правильно. Человек ночь напролёт возился с компьютером, беседовал с Извергом (причём исключительно только на радостные темы вроде «Вервольфа») – чем угодно занимался, кроме сна. До койки упомянутый человек добрался только под утро и ещё с полчаса ёрзал по простыне, обсусоливая полученную информацию в ожидании, когда же, наконец, скажется действие пассиватора. Но работающий в рутинном ночном режиме каютный гипно дисциплинированно навевал лишь легкую сонливость (без героических усилий преодолимую в случае экстренной необходимости, а также, как выяснялось, и без подобного случая). Обсусоливание тоже не приносило пользы: из лезущей в голову всячины единственно внятен был соблазнительный образ верньера ручного управления пассиватором. В принципе действитнельно ничто не мешало повысить интенсивность гипноза, но ручное управление проклятой машинкой было ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ручным, даже без минимума автоматики (вероятно, именно чтобы не вводить в соблазн). Так что усилить-то легко, а как потом выключить?

Наконец, совсем озверев от желания спать и совершеннейшей своей неспособности заснуть по-нормальному, человек решительно объявил себе, что тараканы – всего-навсего невинные и непорочные дети природы-матушки. Засим пресловутый человек встал, выволок из укромного уголка бутылку с мешаниной текилы и юных шестиногих утопленников (благо, так до сих пор и не поднялась рука выплеснуть её в унитаз)… Нет, врождённое чувство брезгливости ему вовсе не изменило: целых пять минут он посвятил тщательному процеживанию содержимого бутылки через носовой платок. Нацедился почти полный стакан. Зажмурившись до хруста под веками, человек залпом хватил нацеженное и еле успел добраться до койки.

Нужно ли удивляться, что будучи сброшен на пол сигналом боевой тревоги, этот многократно помянутый человек тут же попытался «заснуть обратно», и даже успел вновь пережить в обморокоподобном сне гаденький серый денёк, когда он, человек, сделал первый серьёзный шаг по оказавшейся такой кривой и такой скользкой дороге желтого кирпича…

* * *

В рубку он примчался последним. Перепуганная (глазищи в пол-лица) Леночка, одетая на удивленье обильно и скромно, была уже здесь; и Виталий был здесь – встрёпанный, обалделый… хрен его знает, от чего больше обалделый – от колоколов громкого боя, слышанных до сих пор только в видеотриллерах, или от того, что полуобморочная Халэпочка в поисках поддержки физической и моральной изо всех силёнок плющила о Виталиеву спину свой в буквальном смысле выдающийся бюст. И Виталий то норовил погладить вногтившиеся в его плечи тонкие пальцы, то, спохватившись, растопыривался, выпячивал грудь, заслоняя девушку от надвигающейся жути…

Жуть надвигалась с экрана. С распахнутого по-невиданному – на всю рубочную стену – сканерного экрана над главным пультом. С огромного чёрного овала, изъеденного радужными язвами звёзд. Хищная тень надвигалась оттуда, из аспидной стеклистой глыби. Крылатая, клювастая, поджарая, тень эта неотвратимо крупнела, плотнела, всё отчётливей проступая разноцветными сетками сканерной рельефографии.

– «Вервольф», мать его переэтак…

Только теперь Чин заметил Изверга. Верней, не самого Изверга, а Изверговскую пегую макушку, слегка выпирающую из-за подголовья кресла главного оператора.

– Выходит на дистанцию залповой атаки, – вновь подал голос Изверов. – Минут через пятнадцать, глядишь, и выйдет… Вот ведь с-сука… Не торопится… Знает, подонок, что у меня свободного ходу на полтора манёвришки… – Кресло скрипнуло, макушка скрылась из виду, а на экране прорисовалась линейка визуального дальномера. – Вот и давит на психику – чтоб я задёргался, спалил ресурс и вообще обездвижел…

Чин-чин вякнул тихонечко:

– А мы сами его ничем не можем?

– Мы! – злобно передразнил экс-великий космонавт. – Вы-то, господин Молчанов, уже смогли – смогли его накликать сюда на нашу погибель. Кстати, и на собственную вашу тоже (единственное, что меня радует в нынешней ситуации). – Речь скрытого огромной кресельной спинкой Изверга была прерывиста и невнятна – он работал на пульте. – Мы его, а? Увы! Нечем-с! Разве что кильватерной струёй на форсаже, так пока я буду задницу разворачивать… Даже связаться ни с кем нельзя – этот гад забивает все мыслимые диапазоны.

– А метеоритная защита? – опять вякнул Чин.

– Против его деструкторов это харкнуть и растереть! – выговорил Изверов чуть ли не с удовольствием. – Что, хакер, намочил брючки? Помирать-то, оказывается, неприятно! Так ты-то хоть за дело, а мы, прочие, ради какого такого хрена?..

Между тем на экране вокруг изрядно подросших абрисов «Вервольфа» вычертился яркий красный овал. Потом откуда-то сбоку выплыл второй овал, помотался туда-сюда по изображению и совместился с первым. Бравый компьютерный голос протараторил какую-то цифирную скороговорку, малость размыслил и доложил о пятиминутной готовности (без пояснения к чему именно).

И тут вдруг студент Чинарёв поймал себя на ощущении какой-то неправильности – трудноуловимой, но настырной и раздражающей. Он вознамерился было обернуться к Леночке и Виталию, спросить, чувствуют ли они то же самое, и если да, то отчего бы могло почувствоваться такое…

Вознамерился, но не успел.

Истошно взвизгнуло кресло – это ветеран космофлота решил покинуть амортизирующие объятья операторского рабочего места и встать у пульта, как надлежит старому космическому волку: гордо, во весь рост.

Открывшееся зрелище впечатляло. На Изверове обнаружился полный парадный мундир армад-командора с умопомрачительным количеством звёзд и орденских планок. Выбритый до зеркального блеска подбородок зашевелился, играя отсветами золотого шитья; кованой медью залязгал суровый командорский голос:

– Ну-ка, вы, все! У вас пять минут, чтобы добраться до спасательной капсулы. Бего-о-ом… арррш!

– А вы? – испугано пискнула Леночка.

– А я – на таран! Как жил, так и умру – по-мужски! И ты… – Изверг снизошел удостоить студента Чинарёва персональным брезгливым взглядом, – и ты тоже – в капсулу. Живи дальше своей тараканьей жизнью, это лучшее для тебя наказание.

Наверное, господин армад-командор сказал бы ещё что-нибудь героическое; возможно, он отдал бы честь или запел какой-нибудь гимн… Но злокознённый студент Чинарёв безвозвратно испаскудил патетику судьбоносной минуты, ткнув пальцем в экран и вопросив идиотским голосом:

– А почему же его фиксируют сканеры? Ну, «Вервольфа» – вы ж говорили, что он невидимый?

– Пшел вон! – ответил господин армад-командор.

– Вон, так вон… – хмуро промямлил Чин.

А Виталий уже распахивал люк и выволакивал в него полуобморочную Халэпу.

Они бежали, как сумасшедшие.

Тесная, плавноизгибающаяся труба коридора стремительными толчками неслась навстречу и мимо, отмеряя драгоценные секунды монотонными всплесками плафонного света; а густовато – чуть ли не через каждые пять метров – натыканные динамики внутренней связи громыхали-лязгали Изверовским голосом: