– Так-то, ты, х-х-хакер, – Изверов переключился с ехидства на наставительность. – Запомни: спесь порождает недооценку противника, а в конечном итоге сам же спесивец оказывается в беспросветнейших дураках. Это я о тебе, – на всякий случай разъяснил он свою мысль поточнее. – Не знай я, кто ты есть, принял бы за… как это у вас про таких говорят – чайник?

– Это бабушка вашего дедушки так говорила, – мрачно сдерзил Чин-чин. – Теперь говорят «хлоп». В смысле – ушами.

Экс-космоволк приглашение в лингвистические дебри проигнорировал.

– Нуте-с, вернёмся к главной теме, – предложил он. – Что же следует из наших с тобою открытий?

Секунду подумав, Чин-чин сказал без особой уверенности:

– Поскольку вы тут единственный, кто имеет право получать конфиденциальные сообщения, вам нет нужды… В общем, похоже, что адресат не вы.

– Наконец-то! – фыркнул Изверов.

Он вдруг заметил, что всё ещё тискает в кулаке свою музейную оптику и принялся заталкивать её в карман. А Чинарёв мгновенно ввинтился в наступившую паузу:

– А что вы такое сказали про «не знай я, кто ты есть»… Что вы можете знать?! Подозрения какие-то…

– Это, друг сту-ди-оз, не подозрения, – бывший столп практической космонавтики управился с очками и вновь сосредоточил внимание на собеседнике. – Это самая разнаиправдивейшая правда. Я ведь не напрасно так обрадовался твоим стишатам. Те, что на мониторе, плюс давешний шедевр про кастрацию, плюс ещё один шедевр – помнишь? – дневной, про пытливый перст и насекомое… Итого получается сколько?

– Три, – скрипнул зубами Чин, поёрзывая на подлокотнике в тщетных попытках усесться как можно менее болезненно.

– Именно три! – радостно подтвердил Изверов. – Необходимый минимум для программы-идентификатора. Я вот минут этак с пяток назад закинул всё это в супербрэйн и вежливенько попросил его установить авторство. Он и установил. У него ведь, у супера-то, мозги немеряные и чёрт-те чего в них только не понапихано! Например, аналитический каталог на полтора миллиона авторов…

Игривым щелчком по контактору Виктор Борисыч активировал монитор и заинтересованный друг-студиоз получил, наконец, возможность ознакомиться с лаконичной информацией: «3)Ёжеф Крашенинников – коэффициент достоверности 0,47; 2)Игорь Кажан – коэффициент достоверности 0,61; 1)Матвей Молчанов – коэффициент достоверности 0,9999999…»

– Таким вот образом, господин Эм Молчанов, – сообщил Изверг, откровенно любуясь произведенным впечатлением. – Особенности стиля и всё такое. Просто, как маринованный томатоид.

Студент Чинарёв на сие сообщение ответил не сразу. Сперва он кратко, но энергично помянул про себя собственные недавние издевательства над авторами окололитературных программ (оказывается, среди оных авторов попадаются индивиды гораздо более дельные, чем пачкуны Янкель-Дюнкель-Мацюлины). Потом он чуть менее кратко но гораздо энергичнее помянул опять же таки собственное верхоглядство: прохлопать факт существования программы-распознавателя литературного авторства – это простительно далеко не для каждого. И лишь после всех перечисленных поминаний студент, значащийся под фамилией Чинарёв в доброй дюжине официальных документов, мило улыбнулся Извергу:

– ЗдОрово. Только я ведь, кажется, не давал подписки цитировать и набирать на компах исключительно СВОИ стихи. А Молчанов, обратите внимание, поэт небезызвестный, модноватый даже.

Самодовольное выражение медленно поползло прочь с Извергова лица.

– Уел, – с сожалением констатировал экс-космоволк. – Склизкий ты, студиоз. Как флерианская кишечная нематода. Или еще даже склизче.

Он подумал немного, вздохнул:

– И всё-таки я убеждён, что ты – Молчанов. Доказать не могу, но убеждён на сто пятьдесят процентов.

Чин пожал плечами с равнодушием, очень похожим на настоящее:

– Иметь убеждения – ваше суверенное право. Можно… можно я, наконец, займусь программой?

– Покамест ещё нельзя, – вяло ответил Изверг.

Он снова принялся нащёлкивать на контакторе. Экран монитора стремительно пророс ветвистой чащей каталогов, курсорная мартышка шустро ломанулась куда-то в самую дебрь…

А Изверов говорил, говорил всё с той же медлительной вялостью:

– Знаешь, дружок, при всех твоих хакерских талантах ты на этом компьютере вряд ли бы сумел раскодировать «букашек-таракашек». Адресанты использовали действительно оч-ч-чень уж экзотический фонт-кодировщик. Азия именно потому в своё время и отказалась от иероглифов, что компьютеризация такой письменности создавала бездну проблем. Да-с… И подбором такое тоже не расшифровать: эти насекомые значки, к сожалению, не буквы, а слоги и слова… Но мы с супером раскинули мозгами да и придумали вот что: сообщение ведь адресовалось сюда, на блокшив – значит, где-то на блокшиве должен иметься фонт-дешифратор. Причём вряд ли адресат хранит его на расходном носителе: лишний раз подключать копидрайв – лишний раз привлекать внимание, – престарелый космический ас коротко зыркнул на Чинарёва и опять отвернулся к дисплею. – Так вот… Поскольку я точно знаю, что этот самый адресат не я, значит, он кто-то из вас. А на месте любого из вас самым небросающимся в глаза было бы перекачать дешифратор из Сети на вот этот чиф-комп, отданный вам под практикантскую работу. Перекачать, значит, его между информацией, нужной для вашей программы, и где-нибудь среди неё же и спрятать. Логично?

– Более чем, – промямлил заинтригованный Чин.

Изверг кивнул:

– Именно «более чем». Потому что искомый фонт нашелся довольно быстро. Он был разбит на четыре части и запрятан в совершенно безобидные базы данных. Очень ловко запрятан, но только запрятыватели перехитрили сами себя: иероглифические значки не похожи ни на что другое, а потому супербрэйн в пару десятков минут намыл их мне, как из песка золотинки. А дальше было и того проще. Вот, изволь-ка полюбопытствовать…

Экран запестрел строчками на глобаллингве:

«Пинчер – Милашке. Дополнительная информация от нового источника в Интерполе. Чингизхан и Матвей Молчанов на самом деле разные люди. Находятся в очень близких, приятельских отношениях. Оба – хакеры высочайшего класса. Как правило работают вместе, но акцию против нашего центра управления супероружием Чингизхан осуществил самостоятельно. Именно Чингизхан, а не Молчанов, дал согласие свидетельствовать против Промышленной Лиги на процессе об инциденте в системе „Центавр-6“. Новому информатору достоверно известно, что знаменитое почти наркотическое пристрастие к чинзано – особенность именно Чингизхана, а не Молчанова. Не исключено, что в критической ситуации Молчанов попытается прикрыть Чингизхана, выдавая себя за него. В просьбе об очередном переносе начала процесса нам отказано. Всемерно ускорьте установление личности. Конец сообщения.»

Уже дочитав, студент Чинарёв вдруг обнаружил, что стоит рядом с пользовательским креслом, чуть ли не уткнувшись носом в дисплей – совсем как давеча Изверг. А ещё вдруг обнаружилось, что сам Изверг в пользовательском сиденьи отсутствует.