Эта жердь сгребла меня за униформу, закинула на плечо и, победно напевая «Грузчик, грузчик, парень работящий…» понесла прочь из раздевалки, даже не дав стащить с себя майку с логотипом фирмы.

— Маньяк! — зашипела я ему куда-то в район лопаток, но он услышал и… смутился.

— Стервинская ты, а не Стержинская. Зачем по больному-то.

— Что-то я не припомню, что те звуки, что ты издавал, были криками боли.

Меня поставили на пол. Вовыч смотрел серьезно.

— Знаете что, Мариана Игоревна…

— Вовыч, прости, я все, — сразу же пошла на попятный я. — Просто обидно было, когда все ржали. Нет, то, что конкуренты изголялись, так им положено, а вот свои могли и… Ладно, я б тоже поржала, если бы такое увидела. Поэтому идем уже, а то действительно неудобно.

Парень вздохнул и странно на меня посмотрел. На меня так мама иногда смотрела, когда я в детстве влезала во что-нибудь интересное, но для здоровья чуточку опасное. То ли сейчас обнимет, то ли в доме на неделю запрет.

В последнее время стало модно устраивать разного рода игрища для поднятия корпоративного духа. На этой почве мы периодически и с переменным успехом дружили с конкурирующей фирмой. Креативщиком у них был Кролев, повернутый на стиле тип, вечно рассекающий в разного рода головных уборах, за что был прозван в узких кругах (мы с Вовычем) Королевой. Ну, вы поняли, да? Шляпки! Я сейчас о нем для того, чтоб вы знали, чьей гениальной идеей была игра в керлинг.

Победили конкуренты. Зато призы «Лучший свипер» и «Лучший бросок» были наши. Первый принадлежал Иванне, прокачавшей скил на владение шваброй до заоблачных высот. Второй был мой.

Такого фатального фиаско этот зал еще не видел.

Природа меня одарила щедро. Местами. И именно смещенный в выше талии центр тяжести меня коварно и подвел. Эффектно оттолкнувшись от колодки, я уверенно двинулась вперед. Что случилось потом, точно не поняла, но камень[2] остался, а я поскользила дальше. Меж тем Иванна, которую хлебом не корми, дай шваброй поработать, азартно засвиповала[3] щеткой у меня перед носом.

Бросок однозначно имел успех. Мои дары природы, обтянутые корпоративной майкой, тоже. И откляченый зад. И очумевшие от происходящего глаза, когда я поняла, что в домике[4] я, а не камень. Обычно в таких случаях говорят «лежала вся маршрутка», окститесь, маршрутка не мой масштаб. А вот полный зал народу — как раз мой. Еще и приз вручили… Рука-лицо. 

Сейчас.

Я нетерпении приплясывала у кареты в новенькой белой шубке. По случаю предстоящих активных игр, волосы мне уложили в две косы и бубликом завернули сзади и никаких, прости господи, перьев. К моей искренней радости и в довершение всей кучи одетого, на мне под юбками были штанишки с сакраментальным начесом, от которого было тепло не только телу, но и душе.

К озеру ехала исключительно молодежь, но, дабы соблюсти приличия, с нами в карете отправлялась одна из фрейлин королевы, некая баронесса Гольфье дон Син с желчным лицом надзирательницы. Судя про брезгливо оттопыренной нижней губе, они с Колин ван Жен были астральными близнецами. Слав тоже был где-то здесь, слышала, как стервпентарий его уже разобрал на руку, сердце и прочие полезные в хозяйстве части, но я планировала таскаться за Венианом хвостиком, чтоб вампир не пристал. А то, что сам Вениан пристать может, так я не возражаю, вот только Гольфик следит коршуном, а мы еще даже не отъехали.

Появился Анатоль. Красавец. Холодный и неприступный, как воспетый в песнях айсберг. И плащик свой черный надел. И не икается ему, коню такому, за вчерашнее. Тоже едет? Ой, а кто это с ним? Никак Карамельку из ссылки вернули? Сияет самоваром, и перси на мороз выставила. Или канцлер на мою дурную идею повелся их со Славом поженить? Так маркиза же по нему самому сохнет, вон, как глазками стреляет, а то, что за Венианом бегала, так он на то и принц, чтоб за ним полдвора волочилось.

Наконец все расселись и отправились. А внушительный такой кортеж! Штук десять карет, отряд слуг и охрана. Канцлер за главного, кто б сомневался. Едет рядом. В окошко виден лошадиный бок и нога в стремени. Вспомнила, как я его вчера за эти самые ноги хватала и почувствовала, как краснею. Не было печали, скоро совсем размякну и во всамделишные обмороки падать начну от любого намека на восемнадцать плюс.

Лучше бы со мной вместо воблы дон Син Молька ехала, от нее хоть толк есть. Сидела бы сейчас в информационном потоке и чувствовала себя, как в родном офисе на ресепшене, когда на тебя по приходу вываливают весь ворох сплетен за прошедшие сутки.

— Вам к лицу румянец, невеста моя. Вспомнили что-то приятное? — мурлычет принц, намекая на возню в нише.

Я опять заполыхала. Да что ж такое-то!

— Жарко здесь, — потупившись, ответила я, принялась стягивать с себя шапку и потянулась к горловине шубки, но пуговицы прятались в густом меху, как партизаны.

— Позвольте вашу руку, — попросил принц, потянулся, и я оказалась на его скамье. — Я помогу?

Баронесса дон Син поджимала губы и выразительно пучила глаза, намекая, чтоб я вернулась на светлую сторону, но темная прельщала больше и я осталась с принцем. В конце концов, он мне практически муж. Вот и пуговки расстегнуть помог, а то действительно жарковато. Начес, он на морозе хорош, а не вот тут. Еще и колется. И не почешешься. Одних юбок три штуки — попробуй, доберись. Гольфье бы удар хватил, если б я сейчас полезла шерсть драть. Вот Вениан бы точно процесс оценил, еще б и помог. Вон как глазами играет. Что-то я в начале знакомства за ним такого сияния в очах не наблюдала. Это на него любовь так действует?

Так и ехали.

Но вот карета остановилась, и рука в черной кожаной перчатке с высоким обшлагом несколько раз тюкнула костяшками в остекленную часть дверцы. Я принялась одеваться, принц вышел, а я воспользовалась моментом, чтобы почесать начес. Гольфик пыталась воззвать к моему чувству прекрасного, но ее встретила приподнятая бровь. Баронесса выдохнула и сама с наслаждением поскребла под юбками. Перемирие было достигнуто.

Дон Син вышла первой. Принц галантно подал ей ручку и замер, ожидая моего сошествия. Я окинула взглядом снежные просторы и уперлась в слуг, разгружавших инвентарь для увеселений: щетки и круглые плоские камни. Сердце бултыхнулось в пятки, а я крабом растопырилась в дверях, вцепившись в проем всеми конечностями. И отчаянно замотала головой. Нафиг!

— Что случилось, моя прелесть?