— Спасибо Вам!

— Да что я!? Я ведь только помощник моего учителя доктора Рэпла, вот его и благодарите.

— Свон, у меня к вам будем просьба.

— Ко мне? — удивился Свон.

— Да, и возможно, несколько неожиданная для Вас.

— Ну, я весь внимание, мистер Болт.

— Я, кажется, уже говорил Вам о деле, над которым работаю?

— Да, говорили. Я помню, это дело «Апостола».

— Ну так вот, мне необходима Ваша помощь как врача.

— Врача?

— Дело в том, что я надеюсь, что Вы могли бы мне помочь пролить свет на некоторые обстоятельства дела.

— Какие например?

— Например, на оружие убийства. Вы врач, Вы лучше разбираетесь в ранах.

— Ну, возможно и лучше, — сказал он несколько неуверенно.

— Так я могу обратиться к Вам, когда мне понадобится помощь?

— Ну конечно, обращайтесь.

— Благодарю. А теперь не стану Вас более задерживать. Да и мне не терпится окунуться в события, произошедшие в Лондоне за это время, знаете, с этой болезнью я так много всего упустил.

— Да, мистер Болт, конечно. Только думаю, что последние городские события Вас мало обрадуют.

— Почему?

— На сегодня назначена казнь того человека, о котором Вы рассказывали.

— Джека? — переспросил я немного растерянно.

— Да.

— Когда это должно произойти?

— В полдень на нашей центральной площади, но я не думаю, что Вам стоило бы идти туда.

— Да нет, я пойду, я должен пойти.

— Ну, дело Ваше, но я надеюсь, что на сей раз Вы будете держать себя в руках.

— Да, не волнуйтесь, Вам не придется вновь латать мои раны.

— Ну что же, тогда до свидания, мистер Болт.

— Да, до свидания. Спасибо Вам еще раз и, кстати, возьмите вот эти деньги, — сказав это, я протянул молодому доктору маленький мешочек с золотыми монетами.

— Благодарю! — сказал Свон и, раскланявшись, вышел за дверь. Еще некоторое время были слышны звуки его удаляющихся шагов. Я стоял неподвижно, погруженный в свои мысли и размышления. Известие, которое я услышал, привело меня в тяжелое состояние. Я вообще был человеком достаточно впечатлительным, а тут еще Джек, мой знакомый, мой спаситель, наконец. Да и сама казнь, как можно относиться к этому по-иному? Одна мысль о самом этом действе вызывала у меня сильное органическое неприятие! Стоит только вдуматься: много народу, все смотрят, все тыкают в тебя пальцами и смеются. Желают твоей смерти, зачастую даже не зная причины твоего появления в роли публичной жертвы. Да и какое право человек имеет судить поступки и приговаривать к смерти? Чем он лучше убийцы? Наказывает за преступление, а сам его же и совершает. Разница лишь в бюрократических тонкостях. Собравшись с силами, как физическими, так и душевными, я как всегда взял плащ и вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, я встретился с миссис Мотс.

— О! мистер Болт, как Вы себя сегодня чувствуете?

— Спасибо, миссис Мотс. Я чувствую себя полным сил и готовым свернуть любые горы, — сказав это, глубоко втянул ноздрями воздух, немного выпятив грудь, показывая таким образом свою оживленность и бодрость.

— Куда направляетесь?

— Да вот, решил прогуляться, подышать свежим воздухом, да косточки немного размять, а то ведь лежал с неделю.

— Ну и правильно, идите, но я надеюсь, на сей раз Вы не станете впутываться в разного рода неприятности?

— Не волнуйтесь, миссис Мотс, вернусь сам на своих ногах в целости и сохранности, — сказав это, мы оба рассмеялись, и я браво зашагал по направлению к двери.

На улице как всегда было очень оживленно: бегали мальчики, разносившие газеты, ездили повозки, народ сновал туда-сюда. В общем, как я понял, и сто лет спустя этот город останется прежним. Направляясь к площади, я встретил ту молоденькую девушку — Мадлен.

— О, мистер Болт! — сказала она, кокетливо заулыбавшись.

— Здравствуй, Мадлен, что это ты не на работе?

— Какая там работа, мистер Болт! Я иду на центральную площадь, — после этих слов дружественная улыбка плавно сошла с моего лица. — Площадь? — переспросил я. — Зачем?

— Разве Вы не знаете, сегодня на площади казнят опасного преступника. Множество народу придет посмотреть на это.

Резко схватив девушку за плечи, я встряхнул ее сказав:

— Во-первых, он не преступник, во-вторых, тебе не стоит привыкать к любованию такими зрелищами, а в-третьих, Мадлен, что за радость смотреть, как умирает другой человек?!

После этих слов я выпустил девушку из своих крепких рук и, не сказав ей более ни слова, удалился, оставив ее одну, растерянную и несколько негодующую. Да, мне было противно, что даже такая юная душа как Мадлен находит в этом что-то забавное и интересное. Возможно, я немного и переборщил, но в душе я надеялся, что это отрезвит девушку, и она поймет и разделит мою точку зрения, единственно верную по этому поводу.

На подходе к центральной площади было уже не протолкнуться. Народу действительно было много. Я надеялся увидеть Джека, чтобы как-то подбодрить его, а впрочем, какая тут может быть бодрость, зная, что не пройдет и часа, как ты умрешь страшной позорной смертью. Я проталкивался вперед и вперед, стараясь подобраться как можно ближе к месту казни. Дойдя до эшафота, я занял место между ним самим и узким проходом к его ступеням. Народу было столько, что даже в этом проходе места едва хватало для стражников и приговоренных. Пока я стоял, ожидая Джека, мимо меня уже провели троих обреченных. Они шли по этой узкой дорожке, опустив голову, и созерцали лишь грязную размытую дорогу у себя под ногами. Люди кричали им какие-то грубости, осмеивали их, добивая тем еще больше. Я не знаю, что для обреченных было большим наказанием: оказаться на эшафоте с петлей на шее или же пройти мимо неумолимой толпы. Я даже не хотел поворачиваться в сторону этих узаконенных преступлений. Это был настоящий конвейер. Уверен, что большинство из присутствующих здесь людей даже не догадывались, в чем были обвинены эти несчастные. Мое терпение было на пределе, мне казалось, что еще чуть-чуть, и я взорвусь от всей этой обстановки. Но вдруг вдалеке я увидел очертания знакомой мне фигуры. Это был Джек. Как всегда, в своей полосатой растянутой тельняшке, изношенных ботинках и, как всегда, не унывающий. Он один из всех них смотрел вперед, а не в землю, гордо подняв голову, и спокойно шествовал между волнующимся людским морем. Подходя все ближе и ближе к тому месту, где стоял я, он заставлял все сильней и сильней бушевать во мне страсти. Я переминался с ноги на ногу, мял пальцы, внутри возникали сомнения и вопросы. И вот я вижу Джека уже настолько близко, что вполне могу коснуться его рукой.

— Джек! — крикнул я.

Джек быстро повернул голову в мою сторону и, пробегая взглядом по стоящим в этой стороне людям, остановился на мне. Он не был на меня зол, глаза его были по обыкновению спокойные и добрые. На секунду остановившись около меня, он пристально посмотрел мне в глаза, произнеся иронично: «Вот и свиделись». Увидев это, стражник толкнул Джека в спину, сказав: «Давай, ступай вперед, не задерживай процесс». Я чувствовал, будто я что-то теряю, что-то безвозвратное. Словно мелкие песчинки, уходящие сквозь пальцы, которые я не могу удержать даже при самом огромном желании. Не думал, что все это будет именно вот так. Одна короткая фраза и все. Обернувшись вслед Джеку, я увидел ту самую картину, на которую мне так не хотелось смотреть: на эшафоте было сооружено четыре виселицы, на трех из которых висели те трое несчастных, проходивших мимо меня каких-то двадцать минуть назад. Свободной оставалась лишь одна, четвертая, и она была предназначена для Джека.