— Да, удивительные. Так вот вчера я не стерпел тех насмешек и издевательств, которые сыпались в адрес Джека. Решил проучить обидчиков, результат Вы видите.

— Да, вижу, мистер Болт. Смотрите-ка, — воскликнул молодой доктор, глядя на раны, — ваши раны быстро затягиваются, к тому же, они были не очень глубоки, так что скоро, мистер Болт, вы будете совершенно здоровы. Сейчас я положу вот эту мазь, — сказал он, указывая на содержание маленькой темной баночки, — и ваше выздоровление ускорится в стократ.

— Спасибо, не зря Вас так нахваливал доктор Рэпл!

— О, он всегда меня переоценивает, хотя не скрою, что мне это очень лестно и приятно, — сказал юноша, несколько смутившись, — мистер Рэпл, в отличие от доктора Прайса, очень добрый и отзывчивый человек, хотя едва ли Вы знаете мистера Прайса.

— Ну, отчего же, я знаком с ним.

— Неужели? — удивился юноша.

— Да, мне приходилось сталкиваться с ним по долгу службы.

— А чем Вы занимаетесь?

— Сейчас я работаю над расследованием одного дела, хотя это дело вовсе и не секрет для всего Лондона. Я расследую дело Апостола.

— Ничего себе! — восхитился юноша, подобно маленькому мальчику, слушающему историю о подвигах какого-нибудь героя, но, опомнившись в ту же минуту, он принял спокойный вид и продолжал разговор. — Да, опасная у Вас работа, мистер Болт, а каким же образом судьба свела вас с доктором Прайсом?

— Я приходил к нему за заключением о смерти одной молодой барышни.

— И неужели Вам удалось его получить?

— Отчасти, он дал мне ознакомиться с ним, но не более того.

— В любом случае, упаси вас Бог часто встречаться с доктором Прайсом.

— Почему? — спросил я не без удивления.

— Поверьте, он очень неприятный собеседник. Да и как врач он лечит только две категории людей. Во-первых, очень состоятельных господ и знатных персон. А во-вторых, людей, попавших в городскую тюрьму и подвергнувшихся пыткам или каким-либо процедурам, наносящим вред здоровью.

— Неужели?

— Да, именно так.

— Что ж, тогда я понимаю Ваш совет и опасения.

— Ну что же, мистер Болт, вот и все, Ваша перевязка готова. Я приду навестить Вас через несколько дней и принесу еще мази, хотя думаю, что она не понадобится вам в скором времени, так как вы очень быстро идете на поправку. — После этих слов начинающий доктор скоро уложил вещи в свой чемоданчик, с которым пришел, и, пожелав мне скорейшего выздоровления, вышел из комнаты. Проводив доктора, миссис Мотс вернулась в мою комнату.

— Кстати, — сказала она, — чуть не забыла, мистер Болт, тут вот вам приглашение прислали, — сказав это, она достала из кармана небольшой конверт с видневшимися на нем золотыми буквами, где и было написано «Приглашение».

— От кого оно?

— Я могу открыть? — спросила миссис Мотс, поспешно взглянув на меня.

— Конечно! — после чего она взяла с моего рабочего стола нож, пригодный для подобных целей, и торопливо вскрыла конверт, мучимая, видимо, своим женским любопытством по поводу его содержания. Внутри конверта была вложена белая бумажка, достав которую миссис Мотс стала внимательно всматриваться в подпись.

— Это мисс Ален Рэмон.

— Прекрасно! И что же она пишет?

…

«Дорогой мистер Болт, счастлива пригласить Вас на наш вечер, который состоится 30 октября сего года. Будем искренне рады увидеть Вас в числе гостей.

С глубоким уважением, мисс Ален

«.

Дочитав эти строки, миссис Мотс удивленно посмотрела на меня.

— О, мистер Болт, даже сами Рэмоны стали приглашать Вас к себе в гости!

— Да, миссис Мотс, приглашают, — парировал я, пытаясь улечься, не будоража при этом мои раны, — но думаю, что это скорей вызвано рабочими делами, нежели является знаком дружеского расположения.

— Ну, это не столь важно, знаете, сколько людей могли бы Вам позавидовать.

— Возможно, Вы и правы.

— Ну ладно, не буду Вам мешать, мистер Болт, отдыхайте, — сказав это, миссис Мотс взяла полотенце и медный таз, который приносила для доктора, после чего вышла из комнаты.

По правде сказать, я был очень ленив до всяких общественных мероприятий, что вполне могло быть вызвано и моей работой, в связи с которой мне и так приходилось много общаться с разного рода людьми. Но этот вечер я, конечно, не мог пропустить и, признаться честно, не по причине работы и дел, с ней связанных, а потому что душа моя жаждала вновь увидеть мисс Стоун. И только ради нее я был готов пожертвовать временем спокойствия и тишины. С этими мыслями глаза мои начали постепенно закрываться, и вскоре я погрузился в живительный и целебный сон.

На одре болезни я провел еще около недели. Раны с каждым днем затягивались все лучше. Вчера вечером я первый раз поднялся с постели. Какое же это счастье после долгой болезни, когда кажется, что ты уже никогда не встанешь и не будешь так же весел и здоров как прежде, вновь встать и чувствовать в себе свежие силы и получать удовольствие от жизни. Жаль только, что осознаем мы это лишь тогда, когда тело наше начинает чахнуть от какого-либо недуга. Сегодня должен был прийти доктор, думаю, это будет его последний визит, по крайней мере, по поводу моего недуга. Времени теперь было упущено слишком много, так много, что пока я лежал в кровати, залечивая свои раны, земля, казалось, изменила свой ход. В общем, я был полон сил и желания действий. Вдруг в дверь постучали.

— Войдите, — сказал я.

— Добрый день, мистер Болт, — сказал молодой доктор Свон, войдя в комнату.

— О, мистер Рэдклиф! Я как раз вспоминал Вас.

— Надеюсь, хорошими словами? — говорил Свон, как всегда раскладывая на моем столе свои инструменты.

— Я обдумывал, что сегодня, возможно, лечение закончится, так как я чувствую себя более чем превосходно.

— Это очень хорошо. Давайте для начала осмотрим Ваши раны, — доктор снял с меня старые повязки и принялся внимательно осматривать раны.

— Ну как, я прав, мистер Рэдклиф?

— Можете звать меня Свон. Да, думаю, что Вы правы. Могу Вас только поздравить — раны уже почти полностью зарубцевались, скоро Вы о них вообще и думать забудете. Будете вспоминать только глядя на эти швы, видите? — спросил он, показав мне швы.

— Да, ну ничего, швы — это не так страшно, ведь для мужчины шрамы — это только украшения, — сказал я, громко рассмеявшись.

— Это да. Ну что же, мистер Болт, думаю, что Вы более не нуждаетесь ни в моих услугах, ни в этой чудесной мази, — сказал он, собирая свои вещи.