Тут уж времени и энергии на объявление следующего номера тратить было нельзя. На сцене срочно, очень срочно должно было начаться что-то захватывающее. Две ящерицы проворно втащили туда большой деревянный диск на подставке.

— Что сейчас будет? — спросил Фридрих. На диске виднелось множество царапин и порезов. — Не будут же они устраивать фокус с метанием ножей, или как?

Прежде чем Фридрих получил ответ, на сцену выбежала орешниковая соня в красном купальнике, облокотилась на диск и просунула все четыре лапки в кожаные петли, закрепленные по его краям. За ней вышла девушка в поношенном полосатом костюме, опоясанная ремнем, за который действительно были заткнуты ножи.

— Добрый вечер, — обратилась девушка к публике. — Меня зовут Труде, а это — моя обворожительная помощница Нелли. Мы сейчас представим вам номер, от которого у вас точно захватит дыхание!

— Ваш суп, — гнусаво произнес кто-то рядом с Фридрихом и поставил на стол две дымящиеся мисочки. Но ни Фридрих, ни Брумзель особого внимания на суп не обратили: они оба сидели, уставившись на сцену.

— Ой-ей-ей! — заохал Фридрих. — Как думаешь, с какого раза она попадет?

— Надо было тебе поставить на это, — сказал сосед по столу особенно мрачного вида. — Там, за стойкой, можно ставку сделать.

— Ставку на то, что в соню попадет нож? — с ужасом переспросил Фридрих.

— Да. Каждый вечер толпа туристов ставит на это, — собеседник ухмыльнулся. — И каждый вечер «Грот» на этом неплохо зарабатывает. Завсегдатаи знают, что Труде никогда в помощницу не попадает, она слишком хороша для этого. Но на то, чтоб это и до туриста дошло, нужна парочка вечеров.

Тем временем метательница ножей заняла позицию перед своей жертвой и прицелилась. Нелли выглядела совершенно спокойной. Фридрих не мог больше на это смотреть и зажмурился.

Первый нож просвистел по воздуху и — хлоп! — воткнулся в край мишени. За ним тут же последовал второй. Соня всё так же весело следила за происходящим. Зрители начали аплодировать. Этот номер был явно поинтереснее несмешного чревовещателя.

Третий бросок. Нож воткнулся прямо над головой сони, и на этот раз она вздрогнула. Тут же следующий нож просвистел у самого ее уха. Соня начала испуганно озираться.

Теперь мишень стала вращаться. Она медленно поворачивалась до тех пор, пока соня не оказалась вверх тормашками. Метательница снова прицелилась. Нелли отвернулась, как будто не могла больше смотреть на это.

— Хорошая актриса! — ухмыльнулся Брумзель.

Колесо крутилось всё быстрее. Ножи свистели один за другим. Фридрих уже было понес ко рту ложку супа, но она замерла на полпути. Выдохнуть он смог только тогда, когда мишень ощетинилась ножами, словно игольница, остановилась и соня, целая и невредимая, спустилась на сцену.

Метательница ножей и ее обворожительная помощница подошли к краю сцены и поклонились. Зрители в восторге застучали кулаками по столам. Фридрих наконец начал есть. Суп был специфический — по крайней мере, так показалось Фридриху, которому никогда прежде не приходило в голову пробовать ряску. Но Брумзель несколько раз с жаром заверил его, что ряска тут первосортная.

Тем временем перед публикой с видимым облегчением снова появился кузнечик и объявил музыкальный номер. На сцену просеменил крапивник и запел фальцетом. Фридрих почти не мог разобрать слов песни — такой высокий был у этой птички голос. Но, может, оно и к лучшему: у такого рода песен часто ужасно глупые тексты. Фридрих как будто разобрал что-то про прогулки в парке, но тут его внимание полностью переключилось на суп.

Когда крапивник покинул сцену, Фридрих был уже сыт и доволен жизнью. Если б им еще не нужно было расспрашивать соглядатаев, это вообще был бы идеальный вечер! Но Брумзель уже приступил к делу.

— Хорошо поет, а? — сказал он, уважительно кивая в сторону сцены. Обращался Брумзель не к Фридриху, а ко всем, сидевшим за столом. — Я как-то этого типа уже слышал… На юге, кажется… Как же этот город назывался? Ну, недалеко от Гремучего ущелья. Название из головы вылетело.

Никто не отреагировал. Сидевшие за столом как будто вообще не замечали Брумзеля.

На сцену снова вышел кузнечик.

— А сейчас — заключительный номер сегодняшней программы! — объявил он. — Анастасия Глазз жонглирует тарелками для вас! — За его спиной уже взволнованно жужжала маленькая красная стрекоза с дюжиной тарелок в руках. Она тут же начала номер, практически не дав кузнечику времени уйти со сцены. Стрекоза стояла на двух ножках, а остальными четырьмя жонглировала, причем тарелки очерчивали круги вокруг ее антенок. Как раз когда это зрелище начало наскучивать, она подключила еще и крылья: когда какая-нибудь тарелка угрожала упасть ей за спину, она тут же подправляла ее траекторию крылом.

Фридрих с восторгом наблюдал за жонглированием. Иногда одна из тарелок падала и разбивалась, но это не смущало ни стрекозу, ни зрителей. Ее энтузиазм передался и публике. Наконец стрекоза собрала все тарелки (и целые, и битые), низко поклонилась и под аплодисменты скрылась за сценой.

Теперь Фридрих решил во что бы то ни стало завязать разговор с соседями по столу.

— А на то, сколько тарелок она уронит, тоже можно поставить? — обратился он к сидевшим рядом. Его недовольно оглядели, и на несколько секунд повисло молчание, пока один из них не снизошел до ответа.

— Не-е, на стрекозу ставки не принимаются, — медленно произнес сосед. Фридрих почувствовал себя идиотом, но тут же сказал себе, что вообще-то дураком выставляет себя этот тип — это ведь он ведет себя как высокомерная сволочь.

— Пойду возьму еще пива. Может, кому-нибудь тоже чего-нибудь прихватить? — приветливо предложил Брумзель и огляделся. Ответа не последовало, так что он ушел, а Фридрих остался за столиком.

Он тут же вспомнил, как Брумзель оставил его одного в забегаловке в Бараньей Голове. Тогда ему удалось завязать интересный разговор. Может, и на этот раз получится что-нибудь в этом роде?

— Как вообще этих артистов находят? — продолжил он прощупывать почву.

— Они сами сообщают заведению, что хотят выступить, — отозвался тот же тип, что и прежде. Но теперь его слова звучали чуть более дружелюбно. — Желающие съезжаются к Тальпе со всех концов Северной Стороны. А кое-кто — даже и с Южной.

Фридрих насторожился.

— А чтобы работать здесь, обязательно быть соглядатаем? — шепотом спросил он.

— Соглядатаем? — его собеседник ничуть не понизил голоса, а другие соседи по столу посмотрели на Фридриха с подозрением уже потому, что он перешел на шепот.

— Дело в том, — занервничав, стал объяснять Фридрих, — что я тоже артист. Выпутываюсь из оков, знаете такое?

Сидевшие за столом переглянулись.

— Ты? — недоверчиво переспросил его всё тот же тип.

— Да, — кивнул Фридрих. И продолжил вешать лапшу на уши, глядя собеседнику в глаза: — Я давно этим не занимался, но с радостью бы вспомнил былое. А это заведение мне нравится, и я бы с удовольствием здесь как-нибудь выступил.