– Наташ, поверь мне: твои представления о лучшем очень отличаются от имеющихся у режиссера, – засмеялась актриса, профи и звезда. – Ты как любящая мамочка сто процентов выберешь те фотографии, где Сенька будет безупречно красив, а для портфолио это не нужно. Не стоит пытаться спрятать оттопыренные уши или нос картошкой…

– Да как их спрячешь!

– О, ракурс и свет творят самые настоящие чудеса! Но, возможно, именно такие уши и нос нужны для роли, которую вы не получите, если спрячете то, что считаете недостатками. – Маруся смущенно улыбнулась. – Я вот прятала веснушки и лопоухость, а режиссер потом сказал мне – если бы не они, моя первая роль досталась бы другой!

– Сын, тебе сейчас достанется! – прикрикнула Натка, имея в виду вовсе не роль. – Не стучи по стеклу, черепахам это не нравится!

– Откуда ты знаешь, они же молчат, не жалуются? – заспорил сын.

– Они всегда молчат!

– Да ладно? А Тортилла песню пела! «Затянуло бурой ти-иной гладь старинного пруда-а»… И черепаха со львенком тоже пели! «Я на солнышке лежу-у, я на солнышко гляжу-у»… Я уже не говорю про Рафаэля, Леонардо, Микеланджело и Донателло, у них вообще своя музыкальная группа!

– Это же все ненастоящие черепашки, киношные и мультяшные! – торопливо напомнила Натка, спеша помешать фанату черепашек издать оглушительный клич «Кавабанга!» и еще что-нибудь спеть.

– Кино, по-твоему, не жизнь?! – Сенька, как бы сраженный в самое сердце, притиснул руку к груди и вытаращил глаза.

– Да, вам точно стоит податься в актеры, – засмеялась Маруся.

– Нам точно стоит податься на выход, – пробормотала Натка.

По лицам и мордам присутствующих в магазине было видно, что задерживать Сеньку они не станут.

Да и кто посмел бы задержать в поступательном движении к вершинам творчества будущего оскароносца…

Домашняя подготовка к фотосессии продлилась три вечера. Она бы и на четыре затянулась, и на пять, но больше времени не было: дату съемки назначили заранее.

В первый же вечер Натка устала так, словно не фотографом работала, а бурлаком. Сенька как модель оказался прекрасен и ужасен одновременно: послушен, старателен, креативен и совершенно неутомим.

– Давай еще! – требовал он после каждого щелчка камеры. – И еще! И вот так давай, и этак!

Натка сделала примерно миллион фотографий, каждая из которых была по-своему хороша. Превосходные снимки забивали память смартфона, как осенние листья – водосток. Натку чем дальше, тем больше терзали отнюдь не смутные сомнения – а получится ли разгрести эту плотную пеструю кучу?

Маруся как знающий человек велела потренировать спокойную полуулыбку.

Казалось бы, простая задача – ан нет!

Одного только спокойствия Сенька выдал великое множество вариантов: благостное буддистское, невозмутимое нордическое, чинное – а-ля малютка из стихотворения Некрасова, еще какое-то…

Он был спокоен, как удав, как слон, как море в полный штиль и как послушная барышня, которой сказали: «Спокойно, Маша, я Дубровский!»

Он показал даже, как спокоен усопший в гробу, но это Натка наотрез отказалась фотографировать.

Пожалуй, лучше всего юному таланту удалось «спокойствие, только спокойствие» шалунишки Карлсона. На этом варианте и решено было остановиться к исходу первого тренировочного вечера.

На следующий день отрабатывали полуулыбку, и это тоже оказалось проблемой.

Сенька первым делом предложил растянуть рот максимально широко, измерить губы от края до края линейкой, полученные данные в сантиметрах разделить надвое и результат нехитрых вычислений считать искомой полуулыбкой, но этот математический подход себя не оправдал.

На полуулыбку, построенную по формуле, было страшно смотреть. С такой «спокойной полуулыбкой» можно было претендовать только на роль в фильме ужасов.

– Вот, смотри! – Натка нашла в сети Мону Лизу и показала Сеньке. – Вот это – полуулыбка!

– Это четвертьулыбка, – заспорил юный гений. – Тут просто губы крючочками загнуты!

– И ты так загни!

– Так? – Сенька послушно загнул. – Или так?

Натка слабо застонала, понимая, что еще чуть-чуть – и она сама загнется. Вся. Как крендель. Или как кочерга. Как бараний рог. Как салазки. Как малый бизнес без субсидий… Вариантов, если вдуматься, не меньше, чем спокойствия.

– Ну, вот что, друг мой ситный. – Она подвела сына к компьютеру и усадила перед монитором. – Давай-ка ты сначала изучишь теорию, а потом мы перейдем к практике. Введи в строку поиска запрос «спокойная полуулыбка», смотри картинки и учись, как надо. А я пойду полежу полчасика в темной комнате, одна, в тишине и спокойствии…

– С полуулыбкой, – хихикнул Сенька и тут же сделал вид, что ничего не говорил.

Полчасика немного затянулись: Натка не заметила, как задремала.

Проснулась она, разбуженная бубнящим голосом за стеной. Тихо встала, зашла в соседнюю комнату и залюбовалась, заслушалась…

Настольная лампа, вывернув длинную шею, светила на середину комнаты. Там стоял Сенька – взъерошенный, босой, в белой футболке и трикотажных штанах, надетых для пущего удобства тренировочного процесса.

В одной руке у Сеньки был листок с распечатанным текстом, другой он жестикулировал.

С монитора компьютера с идеальной спокойной полуулыбкой взирала на происходящее таинственная красавица Александра Петровна Струйская – портрет кисти Рокотова, с умилением вспомнила Натка, одно из сокровищ Третьяковской галереи.

Сенька с чувством читал стихотворение Заболоцкого. «Ее глаза – как два тумана, Полуулыбка, полуплач» – вещал восторженно, «Полувосторг, полуиспуг, Безумной нежности припадок, Предвосхищенье смертных мук» – опасливо.

Нашел в интернете, скачал, распечатал и теперь учит наизусть, поняла Натка и едва не прослезилась.

Он гений. Ее мальчик гений!

Если не гений, то талант, а если даже не талант, то чуткая, тонкая душа, притом обладающая редкой силой идти прямо к цели…

Натка тихонько отступила, ушла на кухню и включила чайник.

Талант наверняка захочет подкрепиться.

Чайник засвистел, и талант явился – без бумажки со стихотворением, но с просветленным лицом. Натка налила ему чаю и дала пирожок.

– Я изучил полуулыбки, – сообщил Сенька, впиваясь зубами в свежую сдобу. – Джоконда, Нефертити, Струйская, Лопухина с портрета Боровикова…

– Боровиковского, – поправила Натка, наслаждаясь моментом.