– Если случайно они захотят разбудить меня снова, велите им этого не делать. Я виноват во всем. У меня провалы в памяти. Я уже не знаю, кто я такой. Она меня изводила, издевалась надо мной, притесняла, хотела все обо мне узнать. Думаю, это пробудило что-то… из прежнего. – Он поморщился, с трудом выговаривая это слово. Хиро знал, о чем речь. Об этом следовало молчать. – Теперь капитан ранена, РИН взломан, наши программы карт мозга уничтожены. А я не в состоянии припомнить очень многое за последние несколько недель. Я пытался поговорить с врачом, но она считает, что это стресс и бессонница, и дает мне лекарство, чтобы я лучше спал. Потом я просыпаюсь в саду, там, где Мария нашла меня несколько недель назад. И не помню, как туда пришел! Я собирал травы. Я думал, что помогаю…

Его голос зазвучал визгливо. Он на мгновение закрыл глаза, потом продолжил, чуть спокойнее.

– Надеюсь, после моего ухода они сумеют исправить то, что я натворил. Минуту назад РИН отключил гравитационный двигатель и начал стирать все записи. Мне нужно торопиться, пока тяготения еще достаточно, чтобы сделать необходимое.

Он глубоко, прерывисто вздохнул.

– Что-то во мне сломалось. Мария это видела. Я страшно устал. Слишком долго боролся. Не будите меня снова. Пусть сломанная, ветвящаяся линия Акихиро Сато прервется на мне. Простите. Если я навредил кому-нибудь, прошу прощения.

Во время этой исповеди его руки завязывали петлю на тросе. Глядя на это, Хиро спохватился, что говорит: «Не надо, не делай этого», – хотя уже видел неизбежный итог этой записки самоубийцы.

Тут камера показала стеклянный купол рулевой рубки, вращение звезд замедлялось. Хиро вернулся с отверткой и ботинком.

– Нужно сохранить это на внешней флешке. Иначе РИН может все стереть. Все, конец связи.

Экран потемнел. Аудиозапись еще какое-то время продолжалась – далекий крик в коридоре, ведущем от рубки.

Хиро некоторое время неподвижно сидел на кровати. Потом снова просмотрел запись. Вынул флешку из планшета и прошел к желобу для мусора, ведущему прямо в рециклер. Бросил флешку в желоб, послушал, как она все быстрее и быстрее стукается о стенки: ближе к краю корабля, где расположен рециклер, тяготение возрастало.

Хиро недолго постоял под душем, потом лег и стал смотреть в потолок.

Записка самоубийцы только введет их в заблуждение.

Он никого не убивал.

Он знал, что не убивал.

Джоанна решила поработать ночью над последовательностью убийств, но с испугом поняла, что в дверях медотсека стоит капитан и смотрит на нее.

– Чем могу быть полезна, капитан? – спросила Джоанна, знаком приглашая Катрину внутрь.

– Хотела узнать, разобралась ли ты с последовательностью событий, – сказала Катрина.

– Когда разберусь, вы узнаете первая.

Катрина подошла к кровати своего предыдущего клона.

– По-моему, я приказала избавиться от этого.

– В интересах пациентки я решила не выполнять приказ, – ответила Джоанна, выпрямляясь и подъезжая в кресле к капитану.

– Это мятеж.

Голос Катрины звучал холодно.

– Я вправе это сделать. Вы выразили заинтересованность в смерти моего пациента, а я считаю, что она должна прожить дольше.

– В рециклировании сырья на благо экипажа, – поправила Катрина.

Она села на стул у кровати, как будто собиралась нести вахту. И не сводила взгляда со своего избитого лица.

Джоанна положила планшет и взяла блокнот – не слишком быстро. Катрина не пыталась притронуться к телу – пока не пыталась. Когда Джоанна приблизилась, капитан раздраженно посмотрела на нее.

– Бумага? – спросила она.

– Принимая во внимание судьбу всех наших компьютерных записей, я решила, что бумага надежнее, – ответила Джоанна. – Одновременно я веду аудиозапись, но пока ничего не вношу в компьютер. Вольфганг контролирует остальной корабль?

– Насколько это возможно.

– Вы в порядке, капитан? – спросила Джоанна.

– В полном, – ответила Катрина.

– Спали?

– Нет.

– Капитан, вам необходимо выспаться. Новое тело нуждается в длительном отдыхе и обильной еде. Еды пока нет, но вы должны хоть немного отдохнуть, – сказала Джоанна.

– Ты не отдыхаешь.

Джоанна пожала плечами. Она не собиралась признаваться, что у нее есть срочные дела, а у Катрины нет.

– Долго ли мы позволим ей лежать в коме, пока не избавимся от этого?

Джоанна заметила, что Катрина изменила местоимения, но не стала комментировать это.

– Была слишком большая неразбериха, чтобы принимать такого рода решения. Но, думаю, она пробудет здесь еще не меньше недели. Вы не должны беспокоить ее, пока она приходит в себя, – добавила она.

– А что ты сделаешь, чтобы не пускать меня? – спросила Катрина. Она говорила без вызова, с интересом.

– Надеюсь, вы будете уважать мою власть в медицинском отсеке. Помимо этого, думаю, мне придется запирать дверь. И еще поговорить с Вольфгангом.

Она ожидала, что Катрина рассмеется, но та только задумчиво кивнула.

– Хороший план. Но я могу убить это прямо сейчас.

– При мне?

Катрина фыркнула.

– Ради бога! Вот схвачу это и окажусь у рециклера, а ты даже кресло не успеешь развернуть.

За плечами у Джоанны был опыт двухсот с лишним лет и нескольких жизней, но такие слова все еще задевали ее. И всегда будут, подумала она. Она расправила простыню под ремнями, удерживавшими клона на месте.

– Почему вы не сделали этого раньше, когда у вас было множество возможностей? – Катрина не ответила. – Хорошо. Начинайте.

Джоанна затаила дыхание, гадая, удастся ли взять капитана на пушку.

– Ты сильнее, чем я думала, – сказала Катрина и откинулась на спинку стула, заложив руки за голову.

Они сидели и молчали, и мало-помалу Джоанна почувствовала, как перестает теснить в груди. Катрина была права: Джоанна никогда не станет решать с ней споры кулаками.

Молчание нарушила Джоанна.

– Вам когда-нибудь приходило в голову, что было большой ошибкой делать клонирование таким доступным и дешевым?

– Что? – удивленно спросила Катрина. – Это еще что такое?

– Жизнь стала такой дешевой, – сказала Джоанна. – Подвергни себя эвтаназии – и обманешь смертельную болезнь. «Дети гнева» изобретают самые невероятные виды спорта, непрерывно рискуют жизнью, потому что какая разница? И даже когда вы собираетесь бросить вот эту вот живую женщину в рециклер, закон на вашей стороне.