Следующие несколько дней я провел в ожидании гостя, который все не приходил.

Тем временем жизнь вернулась в обычное русло. Работа на полях продолжалась, как и всегда. Арат присматривал за рабами и выполнял мои поручения. Конгрион стряпал, домашние рабы занимались своими делами.

Дни удлинились и стали более жаркими, ночи потеплели (но только не в моей постели, остававшейся по-прежнему холодной). Вифания ни разу не спросила меня о трупе, найденном в конюшне; она уже давно решила, и довольно мудро, что если мои занятия угрожают нашему спокойствию, то это мои тревоги, а не ее. Она редко впадала в гнев или в ярость, как в тот раз, и вовсе не собиралась укорять меня и дальше, предпочтя ни о чем не вспоминать. Своим молчанием моя жена показывала, что ей бесполезно высказывать свое мнение; но я догадывался, что в глубине души она очень волнуется.

Со мной Вифания обращалась холодно и отстраненно, как жены солдат, вечно живущие в ожидании смерти мужей и порицающие их за это, испытывая гнев и отчаяние. Деланное безразличие — это защита от безжалостного Рока. Вифании и раньше случалось показывать свою отчужденность, и я привык к такому поведению, но сейчас к ней примешивалось напряжение и подозрительность, как будто бы я был виноват в том, что по воле Рока в нашу жизнь ворвался обезглавленный Немо — Некто.

Она играет в спокойствие, думал я, ожидая, когда же я сломлюсь и расскажу ей все, что знаю о трупе и обстоятельствах его появления. Иногда я ей уступал, давая понять, что не прочь поговорить с ней на эту тему, но всякий раз она либо искусно уходила от беседы, либо покидала комнату, хлопнув дверью. И в такие минуты, казалось, она способна испортить жизнь всем обитателям поместья.

— Такого бы не случилось, если бы я не женился на тебе, а оставил рабыней, — ворчал я сквозь зубы, но, конечно же, никого рядом со мной не было, никто меня не слышал, да и сам я не верил своим словам.

Метон казался не слишком расстроенным появлением трупа в моем доме. Он вырос в Риме, и, очевидно, безумие городской жизни на него так подействовало, что он считал такие вещи само собой разумеющимися. Как и Вифания, он считал, что это не его заботы, и полностью доверял своему отцу, предоставив ему решать, как поступать в непредвиденных обстоятельствах, какими бы страшными и угрожающими они ни были. Его вера в меня очень трогала, тем более что сам я вовсе не был уверен в себе.

Диана, напротив, становилась все более мрачной и несчастной — скорее, впрочем, из-за разногласий между родителями, чем из-за того, что первой обнаружила ужасное тело. А может быть, я сам обманывал себя, говоря, что на моего ребенка вид обезглавленного трупа не подействует? Ведь иначе мне бы опять пришлось бежать в заросли ежевики и кричать, зажав в зубах тунику. Я старался уделять ей как можно больше внимания, брал за руки, расчесывал волосы, угощал сливками и медом, но она отдергивала руку, роняла на пол лакомства и показывала свое общее недовольство всем миром. Я вздыхал и вспоминал, что она все-таки дочь своей матери.

Тем временем, соблюдая величайшую осторожность, я расспрашивал рабов, стараясь выудить все, что они могли знать о Немо. Но мои расспросы ни к чему не привели. Арат, поклявшийся хранить рот закрытым, а уши открытыми, тоже не добился успеха. Казалось, будто только мы пятеро видели Немо, а до этого он даже не существовал.

Подходил к концу месяц июнь. Приближался квинтилий, а вместе с ним и вершина лета. Весь мир вокруг дремал от жары. Гора Аргентум дрожала, словно отражение в озере. Уровень воды в реке упал, а ее журчание перешло в тихое бормотание. Спать было слишком жарко даже в тени.

И вот наконец появился гость.

Он въехал не в ворота, а прошел по Кассиановой дороге ближе к холму, проложил себе путь сквозь дубовую рощицу и заросли ежевики. Гостя сопровождал великан с волосами цвета соломы, которому явно была маловата его лошадь. Они осторожно и не спеша приближались, внимательно оглядывая мой дом и прилегающие к нему поля, прежде чем подъехать поближе.

Мне повезло — я увидел их раньше, чем они меня, поскольку в это время я находился на вершине холма и разглядывал свое поместье. Даже в самую страшную жару в этом месте иногда бывает ветерок, поэтому там приятнее пережидать полуденный зной.

С другой стороны холма ко мне подошла Клавдия. На ней было грубое крестьянское платье и соломенная шляпа с широченными полями, делавшая ее похожей на гигантский гриб. Мы сидели в тенечке и толковали о прокорме скота, о нерадивых рабах, о погоде — а вовсе не о Немо, политике или ее враждебно настроенных кузенах. Слишком жарко было, чтобы делиться друг с другом секретами или говорить о неприятных вещах. Первой посетителей заметила Клавдия.

— Ах, Гордиан, те двое — ведь это не твои рабы?

— Где?

— Те двое, на лошадях, возле подножия холма. Нет, так ты их не видишь из-за деревьев, а теперь смотри, — сказала она, указывая на них своим корявым пальцем.

— Почему ты думаешь, что это не мои люди? — спросил я, тщательно вглядываясь в даль, но так ничего и не замечая.

— Потому что когда я поднималась по той стороне холма, я видела, как они отдыхали в стороне от Кассиановой дороги. Они прибыли с юга.

— Те же самые двое? Ты уверена?

— Только потому, что один едет на белой, а другой на черной лошади, и тот, что на черной, чрезмерно велик. Мне кажется, что у тебя нет таких здоровенных рабов в поместье.

Наконец-то и я разглядел их внизу, за оливковыми деревьями. Они повернулись к нам спиной и рассматривали дом.

— Ах, да, гости из Рима, как я предполагаю.

«Вот и Катилина пришел», — подумал я.

— Я знаю кого-нибудь из них?

Я кашлянул, стараясь придумать ответ и одновременно вглядываясь в посетителей. Но видел я только их плечи и круглые шляпы.

Клавдия рассмеялась.

— Извини, что я такая любопытная. Сельские привычки; если бы я выросла в городе, то не совала бы нос в чужие дела. А может, и нет. Ладно, спускайся и поприветствуй своих гостей.

Она поднялась и надела шляпу.

— Хотя странно, что они подъезжают к тебе не по дороге, а окольным путем, как разбойники. Ты точно их знаешь, Гордиан?

— Да, — уверил я ее, сам, впрочем, сомневаясь в своем положительном ответе.

Я подождал, когда она отойдет, потом глотнул вина из бурдюка. Те люди внизу тоже выпили вина, передавая друг другу дорожную флягу. Казалось, они очень довольны тем, что их путь подошел к концу. Я тем временем тоже следил за ними. Так продолжалось довольно долгое время, пока мне не надоело сидеть и пока я немного не рассердился. В конце концов, по делу они пришли или нет, они не имели права находиться в моих владениях без моего ведома и разглядывать мой дом, словно шпионы.