В дверь решительно постучали, и, не дожидаясь приглашения, в кабинет вошел высокий, полный и очень хорошо одетый мужчина восточной внешности. Алле хватило одного взгляда, чтобы оценить кашемировое пальто, сшитый на заказ костюм, приколотую к лацкану пиджака золотую булавку с приличных размеров бриллиантом, ботинки из мягкой кожи и часы на широком запястье, — очевидно, визитер не только состоятелен, но и отличается отменным вкусом.

— Следователь Суркова — это вы? — уточнил он с легким акцентом после обычного приветствия.

На самом деле на ее двери так и написано, а других женщин в кабинете не наблюдалось, однако Алла никогда не острила с гражданами, поэтому просто кивнула.

— А вы, простите, кто? — поинтересовалась она.

— Меня зовут Резо Домиташвили, — представился вошедший и, запустив руку в карман пиджака, вытащил оттуда визитку и положил перед Аллой.

— «Добрый Дом», — прочла Алла вслух. — Вы занимаетесь строительством или арендой жилья?

— Не совсем, — ответил он. — Моя специализация — печи, камины и другие отопительные приборы.

— Что ж, господин Домиташвили, я полагаю, вы пришли не для того, чтобы предложить мне установить в кабинете камин, — здесь для него слишком мало места.

— На самом деле вы недооцениваете искусство моих мастеров: если надо, камин и в чулане можно уместить, а ваш кабинет вполне просторный… Но вы правы, я пришел по другому поводу. Вы же ведете дело Дмитрия Гагина, я не ошибся?

— Не ошиблись, — кивнула Алла. — Насколько близко вы были с ним знакомы?

— Мы… мы были друзьями.

Алле показалось, что визитер произнес эту фразу как бы нехотя, словно боялся, что ее могут истолковать превратно. Интересно почему — Домиташвили боится, что его имя станут ассоциировать с незаконным бизнесом Гагина?

— То есть вы знакомы давно?

— Лет двадцать. Тогда мы оба еще… мало чего достигли.

— Значит, вы осведомлены о роде занятий вашего друга?

— Позвольте сначала мне задать вопрос, из-за которого я здесь: не забывайте, ведь я сам к вам пришел, не дожидаясь, пока вы выйдете на меня!

— Что ж, справедливо, — согласилась Алла. — И что же это за вопрос?

— Где Илья Гагин?

— Э-э… вы меня спрашиваете?

— Ну разумеется! Дмитрий мертв, квартира опечатана, а Илью никто не видел вот уже несколько суток — что я должен думать?

— Проблема в том, что мы сами бы хотели знать, где Илья Гагин! Вы принимаете живое участие в его судьбе, как я погляжу.

— Разумеется, ведь он — сын моего покойного друга. Вам известно о его болезни?

— Да, конечно.

— Тогда я вам вот что скажу: необходимо найти его как можно быстрее, ведь он становится совершенно беспомощным в незнакомых местах! Как его опекун, я в долгу перед…

— Погодите-погодите, — перебила визитера Алла, — вы сказали, что являетесь опекуном Ильи?

— Ну да, а что же тут странного?

— Значит, Илья был лишен дееспособности?

— Митя сделал это еще пять лет назад, когда какие-то уроды обманом выманили у парня большую сумму денег. Дмитрий понял, что таким образом его могут заставить сделать что угодно, а нужно было думать о будущем: рано или поздно Дмитрий остался бы один, и тогда всякая нечисть налетела бы на него, словно грифы на мертвечину… Кто же знал, что все это случится так скоро?!

— Но разве сам Гагин не мог стать опекуном сына? — удивилась Алла.

— Так он и стал, просто в своем завещании…

— Гагин составил завещание? — снова прервала собеседника Алла. — Почему в этом возникла необходимость, ведь он был еще не стар?

— Дмитрий болел астмой.

— Я в курсе, но это не приговор: его сестра сказала, что он страдал этим с детства.

— А-а, вы с ней говорили…

— Естественно.

— Это правда, болезнь хроническая, и от нее обычно не умирают, если соблюдают осторожность и принимают препараты. Однако в последнее время у Мити пошаливало сердце, и он даже попал в больницу на целый месяц, а потом еще столько же провел в санатории для сердечников.

— Его сестра об этом не упоминала.

— Оно и понятно, ведь они практически не общались! Зато после больницы Митя впервые по-настоящему задумался о том, что будет с Ильей, когда его самого не станет.

— Илья ведь богатый наследник, верно?

— Правильно! А из-за своих особенностей он, само собой, не в состоянии разумно распорядиться наследством. Но Дмитрий боялся не столько этого, сколько того, что живым Илья бандитам нужен не будет — они избавятся от него, как только приберут к рукам его состояние! А еще были некие, гм… дамы, желающие присоседиться к человеку, которого легко обмануть и заставить поверить в «неземную любовь».

— И поэтому Гагин составил завещание?

— Да.

— Он оставил все Илье?

— Разумеется. В завещании указано, что в случае смерти Дмитрия я автоматически становлюсь опекуном его сына и все операции со счетами, движимым и недвижимым имуществом могут осуществляться только с моего ведома и согласия.

— Откуда вы знаете о содержании завещания, ведь его еще не оглашали?

— Оно составлялось в моем присутствии, ведь я, как возможный опекун, должен был дать свое согласие.

— Вы понимаете, что становитесь первым подозреваемым? — поинтересовалась Алла.

— Конечно, но у меня, видите ли, нет мотива для убийства.

— Ну как же, позвольте! Гагин был богат, и все его состояние достается сыну, опекуном которого становитесь вы, — чем не мотив?

— Знаете, я ведь тоже отнюдь не беден!

— Как говорится, деньги к деньгам…

— Ну, тогда у меня алиби.

— Какое?

— Я только вчера вечером вернулся из Стамбула.

— Командировка?

— Свадьба племянницы, гуляли неделю.

— Мы это проверим.

— Извольте! Так, значит, Илья пропал?

— Верно, но мы обязательно его отыщем. Как вы считаете, его могли похитить?

— В принципе, могли, но в этом нет ни малейшего смыла!

— Похитители могли этого и не знать, полагая, что после смерти отца Илья становится единственным наследником. Они, скорее всего,