в цветастом сарафане. Она даже чувствовала в каком виде нужна была ему. Только что приходила в доспехах, и уже в сарафане.

— «Доспехи-то не настоящие», — подумал и хмыкнул, Санька.

Хотя, почему это не настоящие? Самые что ни на есть настоящие. Хрен клевцом прорубишь.

— Погоди ка, — отстранил кикиморку князь, пытаясь поймать промелькнувшую в голове мысль. — А твою броню смогут пробить заклеймённые? Ты ведь у меня почти светлая и броня у тебя из моей силы сотканная.

— Не знаю, князь. Только бой покажет. Однако наши обормоты, как ты их называешь, пробить не могут, а вот я их броню своим клевцом прокалываю. Но только своим.

— Так-так-так…

Санька кажется наконец-то поймал мысль.

— А ты можешь сделать меч, или броню для другого?

Марта усмехнулась.

— Нет, князь. Не смогу. Это же часть меня. Мы же не… Как сказать? Этот мой облик… Он не настоящий. Что в платье я, что в броне, а всё едина. Нежить я.

В интонации Марты промелькнуло сожаление. Санька поморщился.

— Жаль, — прошипел он. — Тогда нам кирдык.

— Да почему кирдык? — вдруг спросила Марта. — Сам-то ты почему не соткёшь что тебе нужно? У тебя же силы, как у дурака думок. Ты же Князь Света!

Она смотрела на него такими глазами, что Саньке стало настолько стыдно, что он отвернулся.

— Да, какой я, к бесам, князь! — с гримасой брезгливости бросил он. — За столько лет так толком и не научился управлять своей силой. Даже то, что было просрал.

Он махнул рукой и, распахнув створку наружу, почти вывалился в окно. В комнату дунул весенний ветерок, пахнущий рыбой разной «свежести». Куда не переноси рыбный промысел, а ветер дует то оттуда, то оттуда.

В голове у Александра было столько забот, что мысли порой скакали, как воробьи по куче навоза. Вот и сейчас надо, млять, думать о том, как соткать из света броню, а он думает про то, что от вони не растворить окна.

— Тьфу! — плюнул Санька из окна.

Немного полежав на подоконнике мордой вниз Санька вдруг увидел низко летающих ласточек. Он вспомнил про голубей, сидящих в соколиных клетках. Хорошо, что заготовили лишние, снова подумал не по делу Санька и снова сплюнул вниз.

Одна из ласточек поймала его слюну и стряхивая её из клюва, метнулась в сторону. Санька рассмеялся и представил птичье разочарование. Машинально он переключил свой мозг на ласточку, как было с голубями и почувствовал её полёт. Одновременно с этим он почувствовал, что птица больна. Мелькнула мысль: «Птичий грипп». А потом следующая: «Этого ещё не хватало!» А потом ещё одна: «Надо залечить!»

Не долго думая, Санька выдавил своим светом тёмную ауру заразы и отпустил ласточку восвояси. И только после этого Александр понял, что он сейчас сделал. Ведь он не только проник в бездушную тварь, но и передал ей свою силу. А как он это сделал? А просто! Как и с голубями представил их частью себя. Млять! Как всё просто!

Санька закрыл глаза и срочно представил в себе часть дворца и увидел комнату, в которой находился он и Марта. Это Санька научился делать давно просто предметы у него ещё не получалось «притягивать» и в них погружаться.

— «Это, как оборотни погружаются сами в себя и выворачивают свою сущность», — подумал Санька.

Он потянулся к дивану и его аура лопнула, слившись с аурой Александра.

— «Привет», — сказал мысленно Санька, однако диван не ответил.

— «Ну и слава Богам», — облегчённо выдохнул Санька, вникая в структуру дивана.

— «А ну-ка, — произнёс он и, «отпочковав» свою сущность, соткал из света подобие исследуемой вещи.

— Ну наконец-то, — облегчённо выдохнула Марта.

Александр вышел из творческого режима и посмотрел на творение своего разума.

— Диван, как диван, — произнёс он, дотрагиваясь до кожаной поверхности и нажимая. — С пружинами!

Он нажал сильнее, потом треснул его кулаком и прыгнул, падая на диван всем телом. Диван крякнул, но пружина выдержала.

— Хрена себе! — крикнул Санька восторженно. — Я соткал диван!

Восторг переполнял его, он подхватил Марту, закружил её по комнате, а потом упал на пахнувшую свежей кожей поверхность и повалил кикиморку на себя.

— Ах, князь, — прошептала Марта, переводя дух, — хочешь проверить изделие на прочность?

— Хочу, — глубоко дыша, ответил Санька. — И не только изделие.

Сарафан с Марты исчез. Александр представил свою одежду, мысленно сдёрнул её и остался в вязаных носках и тонком шёлковом шарфе.

— О-о-о, князь, ты делаешь успехи. А шарф ты оставил для украшения?

Санька покраснел и быстро стянул носки, действуя только пальцами ног.

— Ты, что там дёргаешься? — усмехнулась Марта, опуская руку вдоль его тела и скатываясь чуть набок, освобождая из-под своего живота его напрягшуюся плоть. Уд воспрял и шлёпнулся об её ладонь.

— Вот оно, что? — томно прошептала она. — Экий у тебя молодец проснулся. Давненько не было его у меня в руках.

Марта легко сжала и расслабила пальцы и проскользила полусжатой ладоню вниз-вверх. Её глаза смотрели Саньки прямо в душу и он побоялся, что она проникнет в неё и закрыл их.

— Какой хитрец, — промурлыкала она и скользнула телом вниз, опуская колени на пол, покрытый ковром. Её горячее дыхание обожгло низ живота и губы обхватили…

— Это конец, подумал Штирлиц, — со стоном выдохнул Санька, выгибаясь телом и чуть поворачиваясь на бок.

Они ритмично задвигались. Санька себя не сдерживал и кончил быстро.

— Какой красавчик, — хихикнула Марта вытирая губы ладонью.

Она вся светилась.

— О, бля, — подумал Санька, — а ведь я ни разу так не делал… Чтобы в неё… Да не в неё…

Санька по отношению к женской голове относился в этом мире с большим уважением, чем в прошлой жизни и такие экзерсисы себе не позволял. Да и здешние женщины не позволяли себе брать в рот непотребное. А тут… И что вдруг нашло на Марту?

— Ты сам так захотел. Не виноватая я. Я просто почувствовала твоё желание. Плохо было да? — Марта, кокетливо и хитро улыбаясь, смотрела на него и светилась. Санька тоже усмехнулся.

— Нормально.

От таких размышлений плоть снова воспряла и Санька скользнул на пол. Он уронил Марту на спину и закинул её ноги себе на плечи. Торопиться было