Так гласит буква закона.

Убийство само по себе карается пожизненным заключением, а убийство высокопоставленных лиц, тем более. Если нарушитель закона попадает за пределы города, то он становится изменником, предателем человечества, а им и ворота городов закрыты, и при поимке смерть без разбирательств. Убийца подходит и садится напротив меня. И сверлит взглядом.

– Нам нужно в Хелл, – говорит он.

– Нет. Нам нужно на северо-запад леса.

– Почему именно туда? – спрашивает Кейт.

– Там люди… – начинаю я, но Убийца перебивает.

– Они уже давно не люди.

Кейт начинает расхаживать возле нас, чересчур шумно шлепая по земле ногами.

– Какого хрена? Говорите, куда вы меня тащите.

Смотрю прямо перед собой, и слушаю ответ Убийцы:

– Там есть поселение. Что-то вроде общины. Они не примкнули ни к одному городу и живут в катакомбах, как крысы. Таких много.

– Но это же люди. А люди – это хорошо, – по голосу Кейт понятно, что она сама не уверена в сказанном.

Убийца отрицательно качает головой и, тяжело глядя на меня, говорит:

– Только не эти люди.

– Почему тогда мы туда идём? – настороженно спрашивает Кейт.

Поднимаюсь на ноги и, шатаясь, иду вперед. Нет времени на отдых.

– У них есть автомобильная рация, дальность приема сигнала которой более ста километров. – Всё же отвечаю я. – Мы должны кое с кем связаться.

Я должен связаться с тем, кому будет глубоко плевать на букву закона, если по ту сторону баррикад буду стоять я. И это мой названный брат Чарли, родной сын Хантера. В отсутствие отца двадцатипятилетний сын с легкостью управляет городом, и он сможет вытащить нас из окрестностей Креста. Пешком мы до дома не дойдём.

Убийца подстраивается рядом, Кейт возле него, она боязливо выглядывает из-за плеча Убийцы, и поймав мой взгляд, тут же отводит свой. Хотела что-то спросить. Не решилась. На Кейт это вовсе не похоже.

– Хантер запретил иметь дела с общинами и всяким отребьем, только если они сами придут к стенам Хелл, – не слушаю Убийцу и иду дальше, – мы справимся без них.

– Убийца. Это приказ.

В последнее время ему об этом нужно напоминать как можно чаще.

– Твою мать! Да нет её там! – кричит друг.

– Ты этого не знаешь.

Дальше Убийца пытается меня вразумить, но он не понимает одного.

Я без неё отсюда не уйду.

Эти леса давно стали домом аборигенов, к которым мы идём. Если Джил не у Гриро, и не растерзана мутантами, то она у них. А это место последнее, где ей стоит находиться.

Только не там.

Только не она.

Дорога занимает у нас куда больше времени. Я постоянно останавливаюсь и пытаюсь не вырубиться. Кейт причитает по поводу того, как она испугалась, когда мутант укусил меня, в итоге она начинает ныть, что её ноги больше не выдержат, и Убийца садит её себе на спину и продолжает идти, так и не сказав ни единого слова. Когда деревья начинают редеть, он скидывает Кейт со своей спины, снимает куртку и отдаёт ей.

– Зачем это? – спрашивает она, но вещь берёт.

– Там будут мужчины, – говорит Убийца. – Прикройся.

Кейт смотрит на свой наряд. Это джинсы и свитер, на ногах кроссовки. Она уже успела нам рассказать, что услышав стуки из комнаты Джей, решила переодеться, так, на всякий случай. И не прогадала.

– Я, вроде, прикрыта. – Отвечает она, натягивая куртку.

– Недостаточно. – Говорит Убийца.

– Стоять! – приказываю я, заметив повязанную на дереве красную драную ленту, а за деревом стоит кол. На самой его вершине красуется голова давно убитого мутанта. Вонь от неё невыносима, а мухи так и кружат. – Ждём.

Солнце уже встало.

Не проходит и пяти минут, как со стороны поляны идут пять аборигенов. По-другому я их назвать не могу. Чаще всего они полуголые и грязные. У каждого в руках по копью, но это лишь для виду, за их набедренными повязками красуются пистолеты.

Выхожу вперед и, подняв руки, говорю:

– Нам к вождю.

– Эт к какому? – спрашивает тот, что шёл впереди.

– Боулман жив?

– Нет.

– Ринита?

– Нет.

– Кто жив?

– Ози и Пут.

– Тогда мне к Ози и Путу.

– Зачем?

– Это я им скажу. Передай, что к ним наведался Майкл из Хелл.

При упоминании Хелл аборигены пятятся назад. Хелл равно Хантер, а его уж боятся даже те, кто никогда не видел. О нём ходит слишком много кровавых легенд, но вся загвоздка в том, что это вовсе не легенды. Некоторые даже не настолько красочны, чем было на самом деле.

– Стой здесь, – приказывает абориген и, тихо сказав своим, чтобы следили за нами и убили в случае надобности, уходит.

Кейт подступает ближе к Убийце, встает за его спину и спрашивает:

– Что у них с зубами?

– Заточили, – отвечает мой обычно безмолвный друг.

– Почему они не примкнули к городам? – интересуется блондинка и ещё глубже погружается в куртку.

Убийца молчит, Кейт задаёт этот вопрос ещё пару раз, и я отвечаю:

– Потому что в городах не жалуют тех, кто ест не мертвых.

– Твою мать! Ребята, я, кажется, валю отсюда. – Говорит Кейт и пятится назад. – Нет, точно ухожу. Мне вот этого не…

Убийца хватает её за руку, останавливает от побега и без каких-либо эмоций, обещает:

– Я не дам тебя в обиду.

– Ты сдурел? Они едят тварей! – замолкает и выпучивает глаза. – А… а людей они едят?

– Нам об этом ничего неизвестно, – отвечает Убийца.

Абориген возвращается и бросает недовольное: "Идём". Оставляем оружие у дерева и проходим мимо воняющей головы.

Я знаю куда мы движемся, но от этого не становится легче. Под землю. В закрытое помещение. Примерно до шести лет, или около того, меня держали в клетках, как опасного зверя. С тех пор я и не переношу закрытых пространств. Ну не нравятся они мне.

Прямо посреди огромной поляны возвышается что-то вроде старого сарая, но это только вход в подземное царство общины. Двое аборигенов держатся перед нами, а трое позади. Пистолеты направлены в наши головы. Кейт жмется к Убийце. Конечно, аборигены уже мысленно раздели её и сделали всё, что их мозг только пожелал. Дело в том, что в таких условиях женщины редко выживают. Последний раз я был тут около четырёх лет назад, и тогда на десять мужчин приходилась одна женщина. Спускаемся по каменной лестнице и оказываемся в лабиринте. Вонь невыносимая. Трупная. Этот запах невозможно с чем-то сравнить. В стенах воткнуты факелы. Трижды поворачиваем направо и оказываемся в чём-то наподобии кухни. На огромном деревянном столе лежат большие куски серого мяса. Абориген в одном лишь кожаном фартуке рубит его топором, а, остановившись, облизывает пальцы, что держали тело твари.