Сажусь, и голова тут же начинает ехать кругом. Состояние схоже с легким опьянением.

В соседней клетке мечутся и пытаются выбраться двое не мертвых. Отползаю назад, пока не упираюсь спиной в холодный бетон. Шумно дышу и пытаюсь проморгаться, чтобы жуткое видение испарилось. Но это не видение. Это явь.

Мутанты. Они заперты.

Им до меня не добраться.

Немного успокаиваюсь и понимаю – это возможность их рассмотреть. Мутанты… они больше не мужчины и женщины, их тела словно трансформировались. Гладкая серая кожа, она поблескивает в свете играющих бликов факела. Белые глаза, и абсолютно нет растительности на теле. Ни одного волоска. Гладкий череп слишком плавно переходит в толстую шею, руки и ноги – это сплошные мышцы, глаза белые, век нет, нос тоже практически отсутствует, а вот рот, он больше, чем у человека. Эти твари не стрекочут как кузнечики, они просто утробно дышат, как загнанные лошади. Жуть нагоняет то, что они словно почувствовали меня и подошли вплотную к решетке и водят головой, принюхиваются.

Сходство с человеком определённо есть, но и различия огромные. А ведь когда-то они были людьми, сколько они уже в обличии монстров? Понимают ли что делают? И почему твари так эволюционировали? Не все. Остались и те, что были раньше. Первые. Те, что уничтожили мир и изменили его законы.

Женщины продолжают что-то щебетать, мальчишка сидит у ног старика и пытается того разбудить. Истон начинает шевелиться, я подползаю к нему, беру за руку и помогаю сесть.

– Где мы? – спрашивает он.

– Не знаю. Я даже не подозревала, что рядом с домом есть что-то, – обвожу рукой вокруг себя, – наподобие этого.

Истон разглядывает нашу камеру, переводит взгляд на соседнюю и шепчет:

– Вот дерьмо! Нам нужно как-то выбираться.

– Если было бы можно, то они, – киваю на женщин, – уже покинули бы эту клетку, – говорю я и быстро разматываю импровизированный ботинок.

О, Боже… Мои ноги. Даже если нам удастся выбраться из клетки, то бежать я не смогу. Вся ступня воспалилась, кое-где продолжает сочиться кровь. Не успеваю я замотать ногу обратно, как у решетки появляется мужчина. Высокий и худой. На его бедрах что-то отдалённо напоминающее юбку, а на ногах армейские ботинки. Прическа, словно волосы отрубили топором, борода ниже, чем шевелюра на голове. В руках пистолет и две веревки. Истон садится напротив меня и прикрывает своей спиной, но человека по ту сторону камеры это только веселит. К нему подходят ещё трое, и один из них говорит:

– Соран, прекрати сушить зубы. Пут сказал убрать этих двоих из клетки. Быстрее!

Тот, что, видимо, Соран, отпирает дверь, женщины в страхе уползают в дальнюю часть камеры, они практически залезают на старика, который скорее всего мёртв. Самая старшая из женщин прикрывает глаза ребенку, смотрит на меня печальным взглядом и шепчет: "Pobrecillo".

Хотела бы я знать, как это переводится.

Мужчины врываются в камеру, Истон бросается на них. Я каменею. Истон получает два удара по торсу, но успевает уложить одного из нападающих. Второй поднимает пистолет и наводит его на голову мальчишки, который даже не подозревает, что его жизнь висит на волоске.

– Истон! – кричу я. – Остановись!

Его скручивают и выводят из камеры, женщина всё продолжает шептать одно и то же слово. И это звучит как проклятие. Двое подходят ко мне, и я не могу не заметить, как их взгляды бегают по моим голым ногам и рукам, но более пристально они останавливаются на груди. Их не смущает, что я вся грязная и напуганная. Возможно, это им, наоборот, нравится. Один протягивает ко мне руки, и я ещё сильнее вжимаюсь в стену.

– Идём! – приказывает он, а я отрицательно качаю головой.

Он хватает меня за лодыжку и тащит к себе. Я пинаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Инстинкт самосохранения кричит, что я должна бороться. Пинаю пяткой ему в нос, и он отпускает меня. На его месте появляется другой, он приставляет дуло пистолета к моей голове. Замираю, а сердце начинает трепыхаться. Куда мы попали? Что делать?

– На выход, – шипит он и скалит заточенные зубы. Пытается навести на меня ужас. Это не требуется, мне и так страшно.

Поднимаюсь и тут же вскрикиваю от боли в ноге. Тот, что с разбитым носом, связывает мне руки спереди и подносит мешок, но не надевает его. Кровь стекает по его бороде, он подступает ко мне ближе, хватает за голову, высовывает язык и облизывает мне щеку. Фу-у-у. Стараюсь отвернуть голову, упираюсь связанными руками в грязное тело, всё же удаётся отстраниться от мужчины, но как только это свершилось, на голову надевают мешок.

Нас куда-то ведут. Стараюсь запоминать повороты, но это глупо, даже если запомню, то, найду дорогу до клеток, а что дальше? Дыхание сбивается в край. Меня постоянно толкают в спину, но я не могу идти быстрее, та нога, которую я не успела замотать, нещадно болит. Я чувствую, как раны забиваются новой порцией грязи. На глазах выступают слезы. То ли это от вони, что витает в этом месте, то ли от страха за наши с Истоном жизни, то ли от боли в ногах. Или от всего сразу.

Мы останавливаемся всего раз и стоим достаточно долго. Один из полуголых людей объясняет, что если мы хотя бы пикнем, то он прострелит Истону голову, а меня они пустят по кругу. Я знаю, что это означает, и поэтому стою так тихо, как это только возможно. Спустя минут сорок, а может и того больше, нас снова куда-то ведут. Идём и идём. Ещё раз останавливаемся, но остановка длится меньше десяти секунд. Потом снова идём дальше. Проходим буквально пять шагов и останавливаемся. Моей шеи касается что-то холодное, я вздрагиваю, а потом вес неизвестной мне вещи больно давит на плечи. Прикасаюсь руками к металлическому кольцу и содрогаюсь.

Ошейник?

Ошейник!

Мешок срывают с головы, и я морщусь от света, а потом и от увиденного. Двое мужчин, сидящих на каких-то шубах, у одного в руках цепь, а на цепи женщина. О, Боже! Я попала в ад! Женщина голая и морально давно мёртвая. Я видела настолько обречённый взгляд лишь однажды, у миссис Оливии, её дом сгорел, а вместе с ним и двое её детей. Тогда она сидела прямо на земле и смотрела на остатки пламени, больше миссис Оливия не заговорила. Вот и эта женщина смотрит прямо перед собой и ничего не видит. Она не здесь и в этом её единственное счастье.

Меня дергают в сторону, и я падаю на колени.

На мне идентичный ошейник.

Точно такой же. Как на женщине.

Передо мной присаживается мужчина в брюках и с голым торсом. Он внимательно разглядывает меня, Истон кричит, чтобы они не смели ко мне даже прикасаться, и мужчина приказывает, не отрывая от меня заинтересованного взгляда:

– Уведи его к мяснику.

Истона куда-то уводят, я бросаюсь за ним, но меня дергают обратно за цепь. Горло сдавливает, и я начинаю кашлять. Просовываю пальцы в небольшой промежуток между металлом и кожей. Мне его не снять. Боже, мне было не так страшно, когда Истон был в помещении, а теперь его увели. Ещё какое-то время я слышу его крики, а потом они затихают.