Приехал отец, чтобы забрать ее домой. Об этом никогда больше не говорили, он ей запретил. Ева так и не узнала, чего лишилась.

После этого случая, несмотря на изгнание, несмотря на ночи, проведенные с Луи, ей больше не удалось забеременеть.

Сбежать от репрессий с тремя су в кармане или отправиться во Францию ради свободы и сохранения человеческого достоинства. Работать не покладая рук за скудный паек или уехать в Палестину из чисто идеалистических побуждений. Вот два пути юности, которая не намерена позволять новому немецкому правительству плевать ей в лицо. Отцы ничего не понимали. Пусть проявит себя, убеждали они сами себя в отношении Гитлера. Что он может сделать? Худшее еще было впереди!

Нет ничего более ценного в этом мире, чем ощущение, что ты живешь для кого-то. Для него, когда ты носишь его в себе повсюду, а его уже нигде нет.

Летние дни в лагере похожи на отпуск. Мухи атакуют бараки. Женщины проводят время на улице, в одних бюстгальтерах, растягиваются на молодой траве, которую коменданту не хватило духу скосить. Женщины играют в прятки, поливают друг друга водой, обсуждают мужчин, которым их не хватает, мужчин, с которыми они хотели бы встретиться, выбирают лучшую подругу, с которой становятся неразлучными и ради которой продолжают надеяться. Охранники обходят заграждения, подшучивая и посмеиваясь. Большинство из них были мобилизованы из разных уголков страны. Им тоже пришлось с кем-то расстаться.

Лиза не выставляет на солнце свое кружевное белье, каждый день на ней белая рубашка, доходящая до колен, с воротником, плотно прилегающим к шее. Еве удалось убедить подругу укоротить рукава. За этим следует жаркий спор по поводу длины: Лиза хочет обрезать их по локоть, тогда как Ева предлагает до плеч. В конце концов одна рука Лизы оказывается полностью обнаженной, в то время как другая открыта лишь наполовину.

Островерхая линия Пиренеев, которая в первые дни на некоторых женщин действовала подавляюще, теперь кажется надежной стеной, возведенной для того, чтобы охранять и защищать их.

– Ты не думала о том, что находится за горами? – спрашивает Лиза.

– Наверное, то же, что и здесь. Другой лагерь, другие женщины.

– А может быть, там ничего нет…

– Думаешь, все разрушено?

– Нет, я просто хочу сказать, что, может быть, за этими горами уже ничего нет. Мы на краю света. Может быть, там пропасть, в которую мы упадем, как только к ней приблизимся?

– Значит, здорово, что мы здесь заперты, ведь благодаря этому никто из нас не подойдет к краю пропасти. Смешно, но колючая проволока действует на меня теперь успокаивающе. Человеческий разум удивительно устроен: самая маленькая комнатка может казаться огромной тому, кто в ней живет.

Тут Ева, вздрагивая, перестает философствовать и начинает плакать.

– Он думал, что по крайней мере я останусь дома, в безопасности. А теперь мы оба далеко от дома, он никогда не узнает, где я. Я даже не могу написать соседям, потому что писать письма в мой квартал запрещено, и неизвестно, как долго продлится этот запрет. Сюда не придет ни одно письмо. Как же мы найдем друг друга? Ты вообще можешь себе это представить?

– О ком ты говоришь?

– О своем женихе, о Луи.

– У тебя хотя бы есть о ком думать. Ты не так одинока, как я.

– Но я старше тебя. Выйдя отсюда, я наверняка буду уже слишком стара для того, чтобы родить ему ребенка, и Луи не захочет на мне жениться.

– А я? Среди моих единоверцев считается, что я уже не гожусь для брака.

Впервые подруги делились переживаниями, которые не давали им покоя: о возрасте, о прошлом и о будущем, которое у них отнимут. Остальным Лиза кажется очень замкнутой, немногословной. Ее называют «девственницей-молчуньей», так мало она говорит. Кажется, что она живет по ту сторону здравого смысла, избегая тех, у кого он может быть.

Признание подруги вызывает в памяти Лизы давно забытое воспоминание. 1928 год. Шел первый семестр в Берлинском университете имени Гумбольдта. Ей было восемнадцать лет, и она верила в то, что ей посчастливилось родиться в самый замечательный период истории Германии. Ее тезка, еврейка Лиза Мейтнер, была недавно назначена деканом физического факультета. В Пруссии это было впервые! Лиза выбрала исторический факультет. Она станет журналисткой, ничто ей не помешает, ведь женщины уже могут заниматься физикой, учить студентов!

Один из ее преподавателей отметил ее тягу к знаниям. Но Лиза отставала от остальных студентов. Она из скромной семьи и поэтому не получила достойного среднего образования. Лиза хорошо читала и писала, гораздо лучше, чем ее мама. Преподаватель, итальянец по происхождению, предложил девушке свою помощь: каждый вторник он бесплатно будет давать ей по вечерам частные уроки. Лиза была прилежной и доверчивой. Она обладала прекрасной памятью, но была настолько любопытна, что от истории Франции перескакивала к истории Греции, затем переходила на Римскую империю, заканчивала Персией… и в итоге уже ничего не понимала. Ей нужно было время, чтобы усвоить пройденное. Каждый раз дополнительные уроки заканчивались поздно, Лиза и ее учитель были голодны. Он жил недалеко от университета, на шестом этаже старого здания. В его квартире не было излишеств, казалось, ее стены вот-вот рухнут. Повсюду книги, мало света, но на окнах – ароматические растения в горшочках: базилик, душица и тимьян, и каждый раз, когда он открывал окна, комната наполнялась благоуханием.

Был май, приближались экзамены. Лиза носила платье с пояском на талии. В тот день она накрутила волосы на бигуди и уложила их в модную высокую прическу, сама не понимая зачем. Когда урок закончился, Лиза направилась к двери, но оказалось, что она заперта. Учитель грубо схватил ее за руку. Лиза хотела уйти, но ее как будто парализовало. Он сказал ей, что нет ничего удивительного в том, что в первый раз это страшно, затем убрал волосы с ее шеи и приблизился к ней губами. И тогда Лиза вцепилась зубами в его ухо. Учитель оттолкнул ее, эту истеричку, которая сама не знает, чего хочет! И Лиза торопливо спустилась по ступенькам.