его успокоило, на лицо вернулось приятное выражение. Она извинилась за то, что на время покидает его, и отошла пообщаться с другими. Это было непросто, ведь она была лет на двадцать моложе большинства собравшихся, каждый из которых смотрел на нее с таким видом, будто не мог понять, с какой стати ее пригласили на этот прием.

Гвоздем вечера стала речь Оливии. Очень взволнованная, она поднялась на возвышение и взяла слово:

– Мне было пятнадцать лет, когда, читая Альфреда де Мюссе, я открыла для себя его знаменитую фразу: «Ударь себя в сердце, таится там гений». В юности случаются такие вспышки: я мгновенно осознала, что посвящу все свое будущее изучению этого органа…

Ошеломленная Диана дальше уже не слушала.

Финал речи завершился громом аплодисментов. Ив Пушар произнес тост. Никто не заметил ухода молодой женщины.

На следующий день Диана спросила себя, почему эта история так ее потрясла. Альфред де Мюссе принадлежал всем. Неудивительно, что после двух лет непрерывного тесного сотрудничества Оливия спутала их воспоминания. Диана пообещала себе больше об этом не думать.

Как обычно, она встретилась с подругой за обедом.

– Вчера все прошло очень хорошо, – вежливо заметила она.

– И вам понравилось?

Оливия с энтузиазмом выложила тысячу деталей. Диану успокоило, что та не заметила ее ухода.

– Как вам Станислас?

– Ну… Как бы сказать?

Старшая расхохоталась:

– Простите, мне следовало вас предупредить. В математике его специализацией является топология[5].

– А что это такое?

– Если честно, я так никогда и не смогла понять. Но общеизвестно, что это делает людей странными. Но если вы молчите, тогда все идет прекрасно.

– Вы с ним не разговариваете?

– Мои родители тоже друг с другом не разговаривают. Когда я обратила на это внимание матери, она сказала: «Дорогая, мы женаты уже тридцать лет. Что ты хочешь, чтобы мы друг другу сказали?» Я только ввела этот прием в практику несколько раньше.

Диане хотелось задать еще немало вопросов, но она воздержалась, боясь показаться бестактной.

Несколько дней спустя Оливия объявила, что завтра она обедает в офицерской, с профессорами. «Офицерской» она прозвала отдельную зону университетского кафе, предназначенную для светил.

– Заодно наконец-то узнаете, подают ли там особые блюда, – пошутила Диана.

Через день она отправилась в их ресторанчик на углу. Оливия к ней не присоединилась. Как и на следующий день. Диана поняла, что подруга решила таким размытым намеком довести до ее сведения, что больше они вместе обедать не будут. «Звание профессора быстро вскружило ей голову», – невольно подумала она.

Столкнувшись с Оливией в коридоре, она приветствовала ее довольно холодно.

– Так, Диана, что случилось?

– И это вы меня спрашиваете?

– О, простите, до меня сразу не дошло. Приходите обедать с нами в офицерскую!

– Когда вы были доцентом, то говорили, что вас не принимают в офицерской. А я даже не доцент.

– Уверена, что Ив и Роже выше этого.

– Я тем более не приду, ведь на протяжении нескольких лет вы твердили, как вы их презираете.

– Тише, вас могут услышать.

Последняя фраза доконала Диану, и она ушла.

Несколькими днями позже она нашла записку в своей почтовой ячейке: «Простите за это недоразумение. Приходите сегодня на ужин к нам домой, к восьми часам, просто по-дружески».

У Дианы слезы навернулись на глаза: Оливия приглашает ее к себе, она столько об этом мечтала! Как она могла усомниться в подруге?

Дверь ей открыл Станислас. Она вспомнила об особенностях его внутреннего устройства и ограничилась простым «Добрый вечер». Не сказав ни слова, он проводил ее в обставленную со вкусом гостиную, оставил одну и удалился. Она долго разглядывала комнату, которую столько раз пыталась себе представить; та оказалась весьма заурядной.

– Как, Диана, вы уже здесь? Надо было позвать меня, – сказала Оливия, заходя в комнату.

– Я не хотела вас беспокоить.

Они поболтали о том о сем. Диана с радостью обнаружила, что они по-прежнему прекрасно понимают друг друга. Она поддалась очарованию подруги, которая казалась ей воплощением природного величия.

– Пойду приготовлю ужин, – сказала та, поднимаясь. – Только не ждите чудес: это не моя стихия.

Молодая женщина прошла с ней на кухню и улыбнулась, увидев, что на ужин подадут салат и сырые овощи.

– Готова была поспорить, – заметила она.

– Дрянная девчонка, раз вы надо мной смеетесь, в наказание накроете на стол.

Расставляя тарелки, Диана заметила два пугливых глаза, которые следили за ней. Наверняка дочь Оливии. Она вдруг поняла, что не знает ее имени.

– Здесь кто-то есть? – очень мягко проговорила она.

И увидела, как застенчиво появилась девочка, такая маленькая и хрупкая, что на взгляд ей было не дать больше восьми или девяти лет. Быстро прикинула в уме, что той не меньше двенадцати. Ребенок едва осмеливался поднять на нее глаза.

– Добрый вечер. Как тебя зовут?

Никакого ответа. Зашла Оливия и чуть раздраженно сказала:

– Ну же, Мариэль, ты что, язык проглотила?

Малышка мгновенно испарилась.