трудом выдавил сквозь зубы:

— Про барина расскажи.

— Защита у него. Заяц в упор пальнул, чужака аж отбросило, но как встал — ни царапины. Так что убивать и пытаться не стоит. Лучше схватить — и под замок. Сам чужак не силен, оружия нет, магией деревню подчинил. На нас магия не действует, видать, амулеты помогают.

Марчук медленно провел ножом по запястью, расцарапывая себя до крови, чтобы болью заглушить гнев. Не прав Хромой, амулеты вообще не помогали.

— Пока меня допрашивали, чужак говорил что-то о нечестной игре и плохой удаче. Спрашивал, не подослал ли меня кто-то из Старополья? Много непонятных слов, но вроде бы он считает, что есть второй чужак, только в Старополье, и вроде бы они враги. Пытался вызнать его имя. Один раз сказал, что тот игрок крупно просчитался, забыв о каком-то начальном иммуне. Чужак ждет нападения, потому сильно торопится сделать что-то. Несколько раз посетовал на затянувшуюся постройку дома. Кажись, когда дом будет построен, его сила изрядно вырастет, и тогда всё пойдет иначе.

Аверий резко откинулся назад и ударился затылком о стену. Голова загудела, но это помогло. Он с трудом собрался с мыслями и спросил:

— Что думаешь про деревню Подрачку? Не хочешь жить тут?

— Болт, ты чего? Знамо дело, нет!

— А злость? Злишься на них?

— На сельчан-то? Нет, они ж подневольные. А чужака я бы сам грохнул, за Зайца-дурня.

Марчук уже потянулся к засову, потом ударил кулаком в стену и отошел от жарника на десяток шагов, чтобы охолонуть. Едва ведь не сорвался и не кинулся на Хромого с ножом! На Хромого, кого Аверий знал уж лет десять.

Успокоившись, вернулся и негромко сказал:

— Сиди пока тихо, ни с кем не говори, иначе убьют. Скоро вытащим тебя.

И снова отошел в сторону. Дождался, пока вернется наевшийся Голята, и сам двинул в деревню.

Крутик нашелся неподалеку от главной улицы, где хвастал перед приятелями полуобсосанным пряником. Марчук схватил его за ухо.

— Сдачу верни!

— Нету! Не дали! Это лавошник-скаред не дал!

— Тогда пойдем к лавочнику, сам с ним поговорю.

Аверий, не отпуская уха, потащил Крутика в лавку, и на полпути тот сдался, отсыпал копейки, хоть и явно меньше, чем полагалось.

— С матерью и братом хоть поделился?

— Куды? Она бранится станет, что впустую гривенник растратил.

А что с мальчишки взять? Отвесил ему подзатыльник — и вся недолга. Собственно, что хотел Марчук, то получил, и гривенник за такое — невелика цена.

До самой ночи Аверий ходил по Подрачке, заводил беседы, сочувствовал бедам сельчан, хмурился, смеялся. Мимоходом осмотрел будущий барский дом, там до конца стройки еще неделя-другая, и то если чисто сруб поставить с печью да крышу положить. Дом-то не крестьянский пятистенок, а с размахом! Не меньше пяти комнат заложено, да и потом пристройки будут. Были бы.

Заглянул и к девкам, что барин к себе в холопки взял. Все молоденькие, красивые, а одеты и впрямь срамно, зато с них больше не требуют за скотиной ходить и за младшими приглядывать, знай себе, угождай барину.

Уж под вечер, когда совсем проголодался, вернулся во вдовий дом. Там баба, не переставая ворчать, налила ему остывшую похлебку с огромными разбухшими клецками, тесто от которых намертво застревало в зубах, едва не склеивая рот. Марчук, привыкший к еде и похуже, доел похлебку, выхлебал чашку теплого молока и снова собрался уйти.

— Куды на ночь глядючи? — удивилась вдова.

— Живот с твоего варева пучит, пойду похожу, авось перестанет.

Обычно, как стемнеет, в деревнях жизнь замирает. Только нет-нет да и послышится смех от загулявших парней и девок, что никак не могут расстаться, ленивое перебрехивание собак да редкая ругань. И снова на Марчука накатило чувство, что он здесь не чужой. Не стоит ему никуда идти! Лучше вернуться в дом, лечь на лавку под ворчание вдовы, выждать, пока дети заснут и она слезет с печи, чтоб нырнуть под его покрывало. А ведь она придет! Сколько без мужа уже живет? Поди, стосковалась по ласкам, горемычная. А с утра она, подобревшая, затеет пироги, от запаха сдобы и кислой капусты Аверий проснется, стиснет ее мягкую ягодицу через сорочку, а потом выйдет во двор, пройдется по хозяйству, подправит кой-чего, вычистит хлев, дров наколет. А тут и пироги подоспеют…

Чем не жизнь? Уж всяко лучше, чем в Ордене. И барин не злой, не заносчивый, а что девок незамужних мнет, так и пусть.

Но это же обман! Долго ли продлится такая жизнь? Молоты уже вокруг деревни, не сегодня, так на другой день чужака поймают. И хорошо бы сделать так, чтоб никто больше не погиб.

Нехотя, перемалывая свои сомнения и надежды, Марчук вышел из деревни и побрел к опушке. Только что делать, если гнев вспыхнет и с Карницким? Пусть оружия у Аверия с собой не было, кроме ножа, но он и голыми руками уделает барчука.

— Кто? — шепнул из кустов Карницкий.

Аверий прислушался к себе. Ничего. Пока ничего.

— Марчук. Слушай и ничего не говори. Доложишь Молотам на станции, пусть сделают всё, как я скажу.

Закончив давать указания, Аверий развернулся и сразу же зашагал обратно.

Отсюда час ходьбы до станции, ночью пусть будет в два раза дольше. Пока Карницкий дойдет, пока расскажет, пока всех соберут и доведут до них план, пока они выдвинутся к Подрачке… Словом, Марчук еще успеет выспаться.

* * *

Облава началась под утро, едва лишь немного посветлело.

Первым делом Молоты захватили караульных на дорожной заставе, те даже не успели ни разу выстрелить, скрутили их да и оставили лежать вповалку. Волки нынче сытые, авось не загрызут.

Отряд Молотов двинулся прямиком к дому, где ночевал барин, но внутрь вошли лишь двое, грубо выдернули девок из постели, а чужаку вставили кляп в рот и связали руки за спиной. Но когда волокли его наружу, девки вдруг набросились на орденцев, будто не барина-насильника уводили, а их детей. Одна подхватила помойное ведро и надела его на голову Молота.

Те, что стояли снаружи, приняли чужака, сверху накинули мешок, самый крупный из Молотов забросил иномирца к себе на плечо и поспешил за пределы деревни. Но тут изо всех домов повалили люди и, прихватив первое, что попало под руку, пошли прямиком на орденцев. Среди них был и Марчук.

Молоты отбивались от озверевшей толпы руками и рукоятями пистолей, у некоторых