Брякнуло металлическим где-то позади. Чуть позже слух мгновенно напрягся. Сзади послышался тот самый, давно ожидаемый, звук: хриплый, злобный, захлебывающийся яростью лай. О да, в этом он абсолютно не ошибся: псы. Навскидку, принюхавшись, он мог даже сказать, что их было пятеро, крепких, не очень высоких, вытянутых овчарок. Уж что-что, а в этом мужчина не мог ничего напутать. Но собак бояться не было смысла, добраться четвероногие не смогут, лишь выведут на него. Бояться следовало других, тех, что шли на приличном удалении от людей в зимней серой форме, торопившихся, еле державших в руках натянутые поводки своих подопечных. И правильно, ведь окажись они рядом с псами, те не смогли бы ничего, кроме как испуганно выть, прижимаясь к своим хозяевам. Они его-то след еле-еле тянут впятером, понимая, что может ждать в конце. Умницы песики, верно все понимали.

Когда те, кто шел за собаководами, наконец-то рванули за ним, мужчина еще пытался выбраться, вихрем несясь по единственной дороге, ведущей на разрушенные рабочие окраины. Слышал, как позади тоскливо и обреченно взвыли глотки псов, рвущихся в сторону от молнией проносящихся мимо странных фигур. Бежал, уже понимая, что не успеет, что выход лишь один, но все равно бежал, стараясь, выкладываясь, выжимая последнее из себя. И лишь когда сзади, совсем близко, один из догонявших коротко рявкнул глубоким рыкающим звуком, мужчина остановился. Почувствовал, как сердце заколотилось быстрее, как потянуло болью изнутри, как всегда, уже привычно. Когда первый из несшихся к нему смазанной тенью рванулся вперед обманным финтом, мужчина начал собственный смертельный танец. Он атаковал сам, всем мощным и непобедимым телом. На миг торжествующе завыл, ощутив горячую струю, плеснувшую в вытянувшееся вперед и поросшее короткой шерстью лицо. Темнота пришла к нему позже, вместе с болью. Но прежде… прежде были странные и прекрасные, завораживающие красотой…

…звезды кружились над ним, сливаясь в широкие серебристые полосы во время причудливого танца. Странное существо, недавно бывшее немолодым мужчиной, лежало на спине, с хрипом прогоняя воздух через пробитые ребрами легкие. Было легко и свободно, странно легко и свободно. Он выиграл последний бой, не сдался, дошел до конца. И враги, которые ненавидели его, не трогали, сейчас приходя в себя. Он победил.

«Идеальный боец спецподразделений склонен к риску (но не к авантюризму), в своих неудачах винит обычно себя, а не «обстоятельства» или других людей».

(«Подготовка личного состава войсковых РДГ согласно требованиям БУ-49», изд. НКО СССР, ред. Заруцкий Ф. Д., Тарас Ф. С.)

Тягач подтянул последнюю из восьми гаубиц второй, задействованной на этом участке прифронтовой полосы, батареи. Тяжелая машина старательно ворчала двигателем, лязгала гусеницами, разбрасывая густой снег, мешая его с прошлогодней хвоей и перепрелыми грязно-коричневыми листьями. Гусеницы залязгали, выворачивая наверх еще большую кучу из-под себя. С утра потеплело, и под многотонной махиной образовалась каша, мешающая нормальному движению.

Водитель тягача высунулся из окна, старательно контролируя угол разворота. Открыл рот, что-то крича, но за ревом двигателя ничего слышно не было. Хотя, что мог сейчас орать совсем еще молодой ефрейтор, кроме как не материться? Один из номеров расчета орудия, невысокий, в возрасте рядовой хмыкнул, вполне его понимая. В такой каше какому водиле приятно ковыряться? Тянуть орудия пришлось издалека, пробиваясь через нехоженый лес. Что было делать, если такой приказ? Вот именно, ничего. Солдатское дело простое – выполняй и не обсуждай. Начнешь раздумывать, так это уже либерализм и свободомыслие. А в армии эти, несомненно, исключительно гражданские ценности, ведут лишь к анархии и беспорядку. Такое в войсках и в мирное время непозволительно, что же говорить про военное? Рядовой усмехнулся собственным мыслям, кажущимся такими неуместными. Все плоды неоконченного образования, никуда не деться от них.

Война, длившаяся уже так давно, не смогла разбить народ страны на несколько лагерей, как это случилось после революции. Наоборот, объединила. И приказы, отдаваемые правительством, беспрекословно выполняли все, кто жил далеко за линией фронта. Тем более что здесь, на передовой, никто из тысяч людей в форме и думать не хотел о чем-то другом. Цель всех и каждого была одна: победа над врагом. Тем самым врагом, что в июне сорок первого решил, что сможет победить страну. Ту самую, что уже не раз давала пинка под зад всем, кто считал себя сильнее. А то, что пришлось отступать? Не страшно, сейчас уже не так страшно. Дальше Урала не отошли, встали стальной стеной, сплотившись все вместе, уперлись и не пустили полчища с косым крестом дальше. И не рассуждали, как это было за океаном, где сытых и наглых горлопанов из САСШ[9]сейчас душили те, кого они еще так недавно не считали даже за людей. Меньше нужно было языком трепать и всякую там дерьмократию строить, когда к тебе в дом лезет оголтелая свора совсем недавних добряков. Которые вот именно сейчас решили, что хватит просить, а надо взять. Вот тебе и голосование в военное время. Глядишь, переизбрали бы Рузвельта, так и не было бы ничего такого.

Глухой рокот из-за рощицы осин, берез и низкорослых сосен прервал его размышления. Солдат оглянулся в сторону звука, понимая, что скоро даже боль в спине и в ладонях от долбежки киркой, ломом и лопатой звенящей, смерзшейся до железной крепости земли, отойдет на второй план. Стая галок, с криком поднявшаяся в чистое морозное небо, понеслась в сторону.

По продавленным в белом покрове колеям от тягачей катились грузовики. Выкрашенные защитной краской трехосные махины шли под завязку загруженные снарядными ящиками. Над небольшой колонной стоял запах дизеля и несгоревшего полностью масла. Черная резина покрышек крошила остатки совсем недавно такого пушистого снежного ковра, ничуть его не жалея. Машины были свои, меньше месяца как сошедшие с конвейера. Ленд-лиз, выручавший в самом начале войны и высасывающий золотой запас страны, прервался в одночасье. Как раз тогда южные соседи янки решили, что хватит терпеть рядом чужое богатство. Но страна была к этому готова.

Заводы в Красноярске и Комсомольске-на-Амуре, развернутые с нуля, построенные в самую стужу 1946-го, справились. Первые «КрАЗы» и «Комсомольцы», мощные, тяжелые военные машины, пришли в отступающие части РККА в нужный момент. На них, работягах, сменяющих в то время старые добрые «полуторки», войска выходили из огня, шедшего за ними по пятам. Сейчас вспомнить то время, когда по военным дорогам двигались бензиновые дребезжащие жестянки с деревянной или фанерной кабиной, могли уже немногие.

Артиллеристы, устанавливающие последнюю из гаубичных установок, лишь тоскливо посмотрели на подкатывающие грузовики. Работа у «богов войны» всегда была тяжелой. Да, в рукопашную атаку никто из ребят с черными погонами не ходил. Но им хватало и здесь, вдалеке от перекрестного пулеметного огня в упор. Их тяжести не позавидовал бы никто. У номеров орудийных расчетов, которые сейчас заканчивали разводку всех подвижных частей орудий, впереди было чрезвычайно «веселое» и очень необходимое дело. Наводчики и командиры оставались для подгонки прицелов и наводки, а вот им… им предстояло выгрузить все то, что лежало под тентами из плотного темно-зеленого брезента. Никто в двух батареях не знал ни количества залпов, ни продолжительности артподготовки. Хотя, если по правде, вопрос этот волновал в последнюю очередь. Крепкие ребята в пехотных бушлатах, стеганых фуфайках и редких уже шинелях перекуривали, оценивающе поглядывая на несколько «КрАЗов», ожидающих их на опушке.