– Ну, найдутся. Штук пять-шесть.

Он не боялся Чебурова и при каждом разносе грозил уходом в санаторий, где физкультурника ждут не дождутся. И это срабатывало, потому что замены молодому человеку не было.

– А они могут погонять каменюгу? – с напускным безразличием осведомился Георгий Жорыч.

Он не уточнял – вся больница давно уже знала, о какой каменюге речь.

– Да они-то погоняют, – небрежно ответил физкультурник. – Только толку от этого? Они увечные все. Хромают после старых переломов. С ними соревноваться – что ребенка бить.

– Ну, мы тоже не олимпийцы, – заметил Чебуров. – Молодой человек, я убедительно прошу вас провести с ними беседу и собрать в команду.

Тот шмыгнул носом вновь, погромче.

– А если навернутся? – в его голосе звучала издевка.

Георгий Жорыч помолчал, закипая от ярости. Сопляк имел нахальство озвучивать его личные страхи.

– Это под мою ответственность, – напомнил он сквозь зубы. – Ваше дело – сторона.

– Еще бы не сторона.

– Вас еще ждут в санатории? – не сдержался Георгий Жорыч.

– Конечно. Только вчера звонили.

Главврач беспомощно побарабанил пальцами по столу.

– Тренировки начинаются завтра, – он счел за лучшее сменить тему. – Я убедительно прошу вас проявить сознательность и уговорить больных.

Физкультурник рассмеялся:

– Да чего их уговаривать? Они все ребята молодые, отчаянные. Ноги переломали не на ровном месте… У одного так вообще пулевое ранение.

– Вот и назначьте его главным.

– Это скипом, что ли?

Больница пропиталась не только идеей, но и терминологией.

Чебуров немного подумал. Скип в его представлении должен был быть все же один. Он автоматически уравнивал скипа с начальством, и ему было неприятно становиться на одну доску с подстреленным отморозком. Этому противилось все его существо, приученное к единоначалию.

– Вы, молодой человек, не говорите ему, что он скип.

– А то он вчера родился.

– Не говорите, – упрямо повторил главврач.

– Да пожалуйста, – пожал плечами физкультурник.

Георгий Жорыч хмуро вертел в руках рогатую шапку, сшитую верными бабульками.

– Цвет подходящий, – признал он. – Зенитовский двуколор, патриотично. Только почему рога не стоят?

Действительно, рога не стояли. Они свисали, как уши у насмерть перепуганного зайца.

– Бабушки недопоняли, – ответил Фельдман. – Я им скажу, они ватой набьют.

Главврач, продолжая рассматривать шапку, придумал новое осложнение.

– Что же – обе команды будут в одинаковых шапках? Как же нас отличат? Как за нас будут болеть?

– Давайте отдадим эти шапки соперникам, – предложил зам. – Для них они привычные. В них они будут как рыба в воде. А для нас пошьют другие. Белые с красными крестиками. И с полумесяцами.

– Это хорошая мысль, – одобрил Георгий Жорыч.

Фельдман воодушевился:

– Да их и шить не нужно! Берем колпаки и только рога пришиваем. Ну и крестики.

– Да, – согласился тот. – Это будет вполне символично и отразит суть.

– Но есть другая проблема, – Фельдман испортил обедню.

Брови Чебурова сдвинулись.

– Что еще такое?

– Зрители. Болельщики.

– И в чем проблема? – не понял главврач. – Хулиганы-фанаты с травмы, да средний и младший медперсонал. Наши сестрички переорут любую шпану.

– Дело не в этом, – вздохнул Фельдман. – Их нужно будет где-то разместить. По всему выходит, что по периметру крыши. Улавливаете?

– Вот черт, – пробормотал Георгий Жорыч.

Он живо представил себе, как средний и младший медперсонал превращается в падающие звезды. Насчет персонала он еще отбрыкается, это люди формально вменяемые, но если упадет рогатый больной хулиган… И все это будет заснято с вертолета…

– Вы уже вернули стулья в конференц-зал?

– Конечно, Георгий Жорыч. Даже лучше стало, чем было.

– Очень хорошо. Выносите их обратно и ставьте на крышу. Типа трибуны. Сидючи небось не грохнутся…

Грамотный администратор не полагается на небось и авось. Чебуров достал мобилу и позвонил начальнику местной пожарной охраны. Это был еще один закадычный приятель из бывших больных.

– Антоныч, – затрубил Георгий Жорыч, – мне нужны твои люди. С меня литр спирта.

– А что у тебя горит? – деловито спросил Антоныч.

– У меня горит важное дело. Мне нужны люди с брезентами.

– С какими еще брезентами? – не понял Антоныч.

– Да что же ты не понимаешь, – расстроился Чебуров. – Брезенты! На которые у тебя погорельцы валятся! Сигают на которые!

Антоныч помолчал.

– Жорыч, – осторожно спросил он, – с тобой все в порядке?

– Не все! Но я тебе потом объясню… Ты мне одно скажи – сделаешь? Оцепление вокруг больницы, и по периметру – натянутые брезенты…

Антоныч помолчал еще немного.

– Литр, говоришь?

– Что там литр! Сколько попросишь, столько и нацежу.

– Ну, будут тебе брезенты. Если пожара не случится.

– Я твой должник, – Георгий Жорыч с облегчением отключился. И повернулся к Фельдману: – Съели, Генрих Исхакович? Хватит вам каркать уже. У вас, кстати, есть спортивный костюм? Завтра начинаем тренироваться.

Первая тренировка показала, что керлинг в России еще не пустил глубокие корни.

– Мячик погонять – это я еще понимаю, – бормотал Ежов, начищая шваброй линолеум, по которому Фельдман, осваиваясь в роли ведущего, осторожно толкал увесистый снаряд.

В правила игры пришлось внести новые изменения. Никто из участников не был в состоянии придать каменюге достаточное ускорение, чтобы она уплыла далеко. К тому же проклятый булыжник ни в какую не хотел скользить по линолеуму. Поэтому Чебуров принял решение: ведущий бежит по дорожке и подталкивает снаряд, а то и вообще не выпускает из рук, не утруждаясь камнеметанием; так даже лучше в смысле подвижности и общего спортивного оздоровления. Физкультурность от этого только выигрывала, тем более, что этим грешил и сам Губернатор.

«Может быть, даже привьется новый спорт – русский керлинг, – мечтал Чебуров. – А что?»

Гуссейнов сосредоточенно растирал дорожку хирургическими махами.

Георгий Жорыч маялся в центре круга-дома и оттуда покрикивал на всех троих, призывая к энтузиазму и резвости. Фельдман поминутно хватался за сердце и показывал, что ему не хватает воздуха и колет в боку. Он двигался еле-еле; опытный терапевт Ежов пристально следил за ним, пытаясь уличить в симуляции, но зам по АХЧ был весьма натурален. Камень и вправду был слишком тяжел для мужчины его лет и комплекции.