– А как же быть? – Чебуров сдавал позицию за позицией.

– Да очень просто. Каждый соревнуется внутри своего коллектива. Нам ведь главное продемонстрировать приверженность и преемственность. Вот кто лучше продемонстрирует, тому и грант.

Крыть было нечем.

Георгий Жорыч решил заслать казачка.

Шпионаж вменили в обязанность Елизавете Фоминичне.

Она подходила к этому делу как нельзя лучше. Собственно говоря, в родной больнице она только этим и занималась.

Мата Хари вернулась с вытаращенными глазами.

– Они готовят крышу, – доложила она срывающимся голосом.

– Какую крышу? – не понял Георгий Жорыч. – У нас с ними одна крыша.

– Нет, не ту – настоящую крышу. В смысле крышу дома.

Главврач стал зеленым.

– У них будут фейерверки, – добила его Елизавета Фоминична.

Георгий Жорыч без сил опустился в кресло.

Крыша – идеальная площадка. Там просторно и ровно. Крыша плоская, как у всякой уважающей себя типовой больницы. С крыши можно упасть, и в этом риске заключается такая лояльность, что ему можно попрощаться с грантом. Величественный конференц-зал вдруг предстал убогим и даже оскорбительным для Губернатора. Гиппократ тупо таращился с портрета незрячими зенками – сочинял свою куцую клятву, не подозревая, какие задачи может поставить перед медиками реальная жизнь.

Главная сестра была очень довольна.

Она принесла неприятную, но важную новость. Она вообще отличалась апокалипсическим мышлением и любила выискивать и выдумывать разные беды, которые вот-вот приключатся. Настоящая беда была намного слаще – она не затрагивала ее напрямую. Елизавете Фоминичне не было дела до гранта; она довольствовалась меньшим, поддерживая тесную дружбу с бухгалтерией.

Чебуров схватился за голову. Взор его опустошился и стал подобен гиппократовскому.

Пришел Фельдман.

– С фанатами и бабушками полный ажур, – доложил он. – Молодежь так уже начала гулять. А на второй травме заработал тотализатор.

– Что там заработало? – главная сестра не поняла. Она никогда не слышала ни о таком приборе, ни о том, что он ломался.

– Ставки делают и принимают.

– И кто лидирует? – осведомился Чебуров, оглаживая зама мутным взглядом.

– К сожалению, не мы.

– Откуда они все знают? – простонал главврач. – Я не в курсе, а они знают все…

– Так город маленький, – объяснила Елизавета Фоминична. – Они все передружились. Носятся по улицам в своих колясках…

– Мне, что ли, в коляску пересесть? Для лучшей информированности?

Все деликатно промолчали, но кое-кто подумал, что это неплохая мысль.

После долгого молчания Георгий Жорыч обрел прежнюю решимость. И обратился к Фельдману:

– Заносите стулья обратно.

– Я не вполне понимаю, Георгий Жорыч…

– Что тут непонятного? – зловеще ответил тот. – Заносите стулья обратно в конференц-зал.

Фельдман побледнел.

Больничная крыша была так себе.

Она давно просила ремонта. Получался замкнутый круг: для ремонта был нужен грант, а для гранта – ремонт. Этот круг следовало разорвать, и Чебуров пришел к единственно возможному решению: первая надобность важнее второй.

Гуссейнов, заразившийся энтузиазмом, сбавил обороты. Он даже сказал:

– Георгий Жорыч, прогуляйтесь по моему отделению. Там много таких, которые озоровали на крышах. А теперь они лежат, и ниже подбородка у них ничего не пашет. Руки только немножко. Вспоминаете? Согнутые в локтях, с контрактурами. Плечами двигают и руками согнутыми беспомощно бьют, как ластами. Как тюлени. Видели тюленя?

– Я видел тюленя, – сумрачно отозвался Чебуров. – И сделал выводы. Занимайтесь своим делом и не срывайте мероприятие.

Он был рассеян и думал о другом. Он отослал своих присных и набрал номер давнишнего знакомого из важных пациентов, генерала авиации.

– Трофимыч, приветствую, – сказал он в трубку. – Послушай, мне позарез нужен вертолет.

Генерал не удивился.

– На рыбалку собрался? На охоту?

– Нет. У нас тут будут своего рода соревнования… мне понадобится видеозапись, вид сверху. Чтобы отослать серьезным людям. С меня литр спирта. А вообще – какой там литр, сколько попросишь.

– Тебе он надолго нужен?

– Да на пару часов. Дату я тебе назову.

– Это можно, – пророкотал Трофимыч.

– А распылить с него что-нибудь можно? Типа триколора? Как «Витязи» делают?

– Можно и распылить.

– Я твой должник, – искренне объявил Георгий Жорыч и дал отбой.

Пускай конкуренты устраивают салют – он тоже устроит салют. Дурное дело нехитрое. А вот видеосъемки с воздуха у них не будет. Вроде мелочь, но жизнь состоит из мелочей, и в Губернаторской администрации обязательно оценят ракурс. Лояльность возводится в степень.

Главврач отправился на крышу, чтобы лично проследить за ходом работ.

Там уже вовсю стелили дорожку из линолеума. Справа и слева торчали трубы, как верстовые столбы. Пациенты-умельцы ладили микрофон и вообще освещение. Обращаться к больничным электрикам было бессмысленно, они не умели заменить перегоревшую лампочку. А вот среди больных всегда можно найти несколько скучающих мастеров, которым нечем заняться помимо домино. Им даже сулить ничего не нужно, у них чешутся руки. Ежов и Гуссейнов надергали таких без большого труда, и работа закипела.

Георгий Жорыч бодрился, но всякий раз, когда оказывался на крыше, ловил себя на том, что ему уже не очень хочется быть скипом.

Дорожка струилась по центру, и до краев было далеко, но все равно делалось неуютно.

Чебуров прогулялся по этой дорожке, мрачно воззрился на завершавший ее круг. С кем же, между прочим, соревноваться? У него только одна команда. И еще одну ему не набрать – все сотрудники давно сообразили, куда дует ветер, и могли противопоставить спорту несокрушимые аргументы.

Он вернулся в кабинет и вызвал к себе заведующего лечебной физкультурой. Безумная идея Ежова уже не казалась ему безумной.

Физкультурником был наглый молодой человек, охочий до малолеток и выпивки.

Главврач испытывал к нему неприязнь и называл его не иначе, как именно так: «молодой человек».

– Молодой человек, – сказал он сухо, внимательно изучая собственные руки. – У вас есть пациенты, которым полезно побегать?

Физкультурник шмыгнул носом и почесал прыщавую щеку.