— Микки? Микки Райли?

— Да, это я, кто это? Если вы хотите продать мне страховку, то знайте, что я еще ребенок и у меня… — это точно была она!

— Микки, это папа!

— Папа? Папа! Ты вернулся с Сидуса?!

— Микки, родная! Да, это я! Я! Но постой… Откуда ты знаешь о Сидусе?

Я плохо запомнил разговор, обуреваемый шквалом эмоций, полностью погруженный в общение с дочерью, с которой вроде бы расстался всего-то недели три назад, а скучал так, будто не видел ее год. Помню ее слова о том, что Микки считала меня погибшим — лайнер с шахтерами на борту исчез, список пассажиров повесили в сеть, Первая Марсианская выплатила ближайшим родственникам компенсацию, чтобы урегулировать дело, причем в максимально сжатые сроки, чтобы не раздувать скандал, и только потом на Земле выяснили истинную судьбу лайнера. Компания не стала требовать выплаты назад — это было намного дешевле, чем возвращать нас всех обратно. Запомнилось, как Микки разревелась, когда описывала, что чувствовала, когда узнала, что я пропал. От слез она перешла к веселью — я рассказывал ей о Тигре, а потом разговор пришлось прервать. Это произошло примерно через три минуты — Туканг Джуалан встал передо мной и поскреб когтями грудь.

— Твой отпрыск? — поинтересовался рапторианец, когда связь была прервана. — Знаю, что для продолжения рода вам достаточно двоих: самца и самки. Эволюционно не очень удачное решение. Меньше разнообразие генов.

— Что? — Не слыша его, я в некотором смятении опустился на стул. Тоска по дочери, приглушенная последними событиями, проснулась, заворочалась и теперь не хотела успокаиваться. — А, да. Это была Микки, моя единственная дочь. По нашим меркам она еще ребенок.

— Осталась с другим родителем? А ты скучаешь, ясное дело, — рапторианец рыкнул, выпустил облачко пара. — Внемли мне, Картер. Дело, ради которого я трачу с тобой время и личный лимит гиперпространственной связи, доступной только членам Верховного совета, не терпит отлагательств. Ты либо берешься за него, либо отказываешься, а я ищу других исполнителей. В таком случае тебе придется извернуться, чтобы вернуть мне долг твоего вассала Беверли. Конечно, ты вправе отказаться, но тогда можешь распрощаться с гражданством Сидуса. Поверь, это не пустая угроза.

— Что за дело?

— Такое, что, возможно, по силам будет именно вам, хомо…

Из подробного, затянувшегося на полчаса, рассказа Туканга Джуалана я узнал, что его Великий дом вложился чуть ли не половиной своего состояния в права на владение относительно недавно обнаруженной планетой Агони.

Дороговизна прав на колонизацию планеты объяснялась ее богатейшими ресурсами — залежами нултиллиума и ксеноэтера. Первый — крайне редкий во вселенной элемент, обладающий сверхпроводимостью при низких температурах, он используется в квантовых вычислениях. Ксеноэтер встречается чаще, но и потребность в нем выше — он нужен для создания невидимости и маскировки больших объектов, таких, как космические корабли и станции.

Для рапторианцев атмосфера и биосфера Агони смертельны даже при наличии универсального мода метаболизма. Впрочем, для разработки и добычи ресурсов это неважно, учитывая, что все это, включая перевозку грузов, делали подчиненный Великому дому Джуаланов искусственный интеллект и роботы.

Несколько лет ресурсы добывались и благополучно доставлялись на Сарисуру и Сидус, рентабельность держалась на высоком уровне, позволяющем надеяться, что вложения отобьются через пять-шесть усредненных лет, боевые роботы и наемные охранники вроде тех же рехегуа сдерживали атаки местной живности.

В общем, все шло хорошо, а в прошлом году внезапно стало плохо. Из-за дороговизны гиперпрыжков грузовая баржа отправлялась на Сидус, только будучи забитой нултиллиумом и ксеноэтером под завязку. В назначенный срок она не появилась. Груз ждали, под него уже брались кредиты и начинались проекты. Сорванные обязательства поставили Великий дом Джуаланов под угрозу.

Отправленный на разведку миниатюрный дрон успел передать, что грузовая баржа на орбите Агони пуста, а искусственный интеллект и роботы на поверхности планеты не подают признаков жизни. Как и наемный персонал.

Несколько других разведывательных шаттлов, как роботизированных, так и с экипажем на борту, не вернулись, хотя с орбиты Агони докладывали, что в системе все спокойно. Значит, опасность была на самой планете.

Военный флот Джуаланов был готов прыгнуть в систему Агони, но Туканг не решался рисковать семьей и флотом, не выяснив, что противостоит колонизаторам. Да и расходы на гиперпрыжок флота несоразмерны потенциальному доходу — Великий дом и так влез в долги, осваивая планету, а после срыва поставок совсем впал в отчаяние. Немудрено, что ростовщик так насел на Беверли.

На сегодня Туканг Джуалан отправил туда три разнородные по составу группы наемников, но никто не вернулся.

— Даже каккерлаков посылал, — сказал он. — Думал, может, дело в инициации Сидусом, а эти инсектоиды пока не инициированы. Но и с ними там что-то произошло, хотя была четкая установка бежать с планеты при малейшем намеке на опасность. Остались только вы, хомо. Несмотря на слабость плоти, ваши примитивные инстинкты спасают вас там, где мы, более развитые расы, не видим опасности.

— Ты посылаешь меня на смерть, Туканг, — покачал я головой. — По-твоему, изгнание с Сидуса, которым ты грозишь, хуже? Мои примитивные инстинкты говорят, что я прекрасно проживу на Земле.

— Жизнь всегда лучше, не буду спорить. Но и награда будет соответствующей.

На языке крутилось, что я могу просто дождаться, пока Великий дом Джуаланов окончательно обанкротится, а потом вернуться на Сидус, но рапторианец проник мне в душу, позволив поговорить с Микки. После такого поступка я уже не мог просто отойти в сторону.

— Что нужно сделать?

— Технически — ничего сложного, — чуть подумав, ответил Туканг Джуалан. — Прыгнуть в систему, спуститься на Агони, запустить резервный источник питания в центре управления колонии. Далее все сделает автоматика твоего шаттла — возьмет управление орбитальным лифтом на себя и перетащит ресурсы со складов на грузовую баржу. Та, как заполнится, сама совершит гиперпрыжок к Сидусу. Ты получишь статус близкого друга Дома, что, поверь мне, очень важно, и один процент от стоимости груза, не считая того, что я полностью прощу долг Беверли.

— Один процент? — я поднял бровь.

— В зависимости от рыночной стоимости нултиллиума и ксеноэтера это составит не менее четырех тысяч монет, но может получиться и вдвое больше.

В этот момент сдержаться и не переспросить, не ослышался ли я, было очень, чертовски сложно, но требовалось сохранить лицо. В фениксах озвученная сумма была такой огромной, что я бы затруднился сосчитать нули. Велев сердцу немедленно успокоиться и не делить шкуру неубитого медведя, я как можно спокойнее спросил:

— А вдруг ваша баржа сломана? Или там вообще нет никакого груза?

— Тогда я выплачу тебе ровно тысячу из