глаза матери — нежно-голубым. У них был такой же барьер, как и у Павла, прочитать их не было возможности, только видеть внешние проявления не то их силы, не то сущности.

— Надо же, никогда не думала, что придётся сидеть с вами за одним столом, — заметила Мария. Она всё время смотрелась в зеркальце, которое без спроса взяла в клатче Киры, и демонстративно поправляла макияж. Киру это очень злило.

— Бросьте, — добродушно улыбнулся отец Павла — Сергей Геннадьевич. — Мы уже давно не враждуем.

— Всё равно, это такая редкость, — возразила Мария.

Алёна и Илья удивлённо переглянулись.

— Тут ваша правда. Отец Киры, я так понимаю, в совете? — спросил мужчина.

Мария бросила испепеляющий взгляд на Киру и неуверенно кивнула.

— Я тоже, — продолжил мужчина. — Паша не любит заниматься делами семьи, в чём-то я его понимаю. Как хорошо, что у вас нет подобных разногласий.

— Есть, — ответила Мария.

— Мама, пожалуйста, — попросила Кира, закатив глаза.

— Нет уж пусть послушают, кого они приняли в свою семью.

Это было жестоко, Кира опустила голову.

— Эта юная особа имела наглость очень нехорошо поступить, она всегда отличалась неуправляемостью. Я думала, что хорошее воспитание и любовь исправят то, что течёт у неё в венах…

— Вообще-то вы говорите о своей дочери, — заступился Павел.

Кира опустила голову ещё ниже, она была на грани, чувствуя, что скоро разрыдается.

— Ну дочь она мне только на бумаге, кто знает, что на самом деле течёт в её венах, какое дерьмо нам ещё придётся от неё вытерпеть. Хотя это теперь ваши проблемы…

— Что ты несёшь? — возмутилась Кира.

— Уходите, — коротко сказал Павел. — Сейчас же.

Он ещё добавил несколько слов на всеобщем:

— Si audes iterum venire ad nos cum falsis accusationibus, non eris bene, crede mihi, non mittent verba ad ventum!**

Но, кроме его родителей, Киры и Марии, никто ничего не понял. Алёна и Илья только ошарашенно переглядывались.

— Si putas hanc coniunctionem cum herede antiquae familiae felicissimam esse, tunc te confundere volo, nihil ad nostram familiam pertinet,*** — произнесла Мария.

— Et hoc pertinet ad familiam meam, ut auferat,**** — буквально прорычал Павел.

Язык напоминал примитивную латынь, из уст Павла он казался рёвом, убедительным и властным. О, он был точно уверен в своих словах и готов ответить за каждое. Для Алёны и Ильи он словно произносил проклятия с уверенностью, что они сработают.

Мария встала и покинула ресторан, оставив зеркальце на столе.

— Какой ужас, — сказала мать Павла — Ирина Станиславовна. — Ничего, дочка, не бери в голову. Мы, матери, иногда бываем жестокими даже с собственными детьми, и это не потому, что мы вас не любим, а просто считаем себя крайне обиженными.

Павел взял Киру за руку, веселиться настроения уже не было. День был испорчен… День их свадьбы…

Комментарий к Глава 9. Свадьба.

*Вера Эллен Вонг (кит. 王薇薇, пиньинь Wáng Wēiwēi, палл. Ван Вэйвэй; англ. Vera Ellen Wang; род. 27 июня 1949, Нью-Йорк) — американский модельер свадебных платьев, бывшая фигуристка. В 1990 году она открыла собственный салон дизайна в отеле Carlyle в Нью-Йорке, где представлены платья невесты её торговой марки. Так же она разработала костюмы для фигуристов, в том числе для Нэнси Керриган, Мишель Кван и Эвана Лайсачека. Серебряный призёр Нэнси Керриган носила уникальный костюм от Веры Вонг в 1994 году на Олимпийских играх.

**Если вы ещё раз посмеете заявиться к нам с ложными обвинениями, вам не поздоровится, поверьте мне, я слов на ветер не бросаю!

***Если вы считаете, что это очень удачный союз, с наследницей древнего рода, то хочу вас разочаровать, она не имеет отношения к нашему роду.

****Зато имеет отношение к моему роду, уходите.

========== Глава 10. Сострадание. ==========

— Мне нужна карта Марии Ивановны Брейгель, — Кира стояла у регистратуры больницы, где когда-то наблюдалась её мать. — Тысяча девятьсот пятьдесят шестого года рождения, четвёртый участок.

Грузная медсестра в регистратуре смерила её оценивающим взглядом.

— А вы? — спросила она.

— Её дочь, я вписана как доверенное лицо, которое может иметь доступ к личной медицинской карте, — пояснила Кира.

Проверив что-то в компьютере и постучав по клавиатуре, женщина сказала:

— Паспорт.

Кира подала свой новенький паспорт и следом свидетельство о браке.

— Кира Вячеславовна, в девичестве Брейгель, верно? — переспросила женщина.

— Да, верно.

Женщина вернула Кире паспорт и свидетельство о браке и пошла на поиски карты. Через несколько минут она вернулась с толстой медицинской картой. Поставив несколько подписей, Кира вышла из поликлиники с документом в руках. Все эти сложности были вызваны тем, что по каналам Павла факт усыновления установить или опровергнуть не удалось. В архивах просто не существовало документов, доказывающих это. Свидетельство о рождении, акт записи в ЗАГСе, личная медицинская карточка. Везде было написано, что она дочь своих родителей, на что бы там ни намекала мать или Старшая. Оставался последний источник — личная медицинская карта матери, в ней должна быть запись о беременности, родах. Последний источник, последний документ, который разрушит наговоры. Кира была уверена, что найдёт в карте доказательства беременности матери. Но ведь были и другие варианты. Она могла быть беременной в это время, а ребёнок мог умереть при рождении, и её, подкидыша, просто записали как родного ребёнка. Кира не была похожа на родителей или родственников, отсутствие общей крови многое бы объясняло. Но до прошлого января она никогда не чувствовала себя чужой. Она была любимым и желанным ребёнком. Была…

День обещал быть солнечным, наконец-то наступила полновластная весна. Портить день не хотелось, но и сидеть дома тоже. И Кира, приехав домой (домой, в квартиру Павла, как странно теперь называть эту квартиру домом, на душе становилось тепло от этого), бросила медицинскую карту на барную стойку и снова вышла на улицу, доехала до Северного Речного Вокзала и очень долго там гуляла, размышляя о своём. Её телефон зазвонил, по рингтону она поняла, что это отец. Кира сжала губы, глядя на дисплей телефона. Обида всё ещё жила в её сердце, но была уже не такой сильной, чтобы игнорировать звонок отца.

— Да.

— Кира, прости меня, дочка, — прошептал он.

— Да, ладно, пап, ты не виноват, — в это мгновение она почувствовала, что простила, и её сердце наполнилось нежностью к отцу.

— Виноват, — тихо отозвался он. — К сожалению, обратно дороги нет. И с матерью вы теперь вряд ли помиритесь. Я знаю, она бывает жестокой, но жизнь у нас с ней была не самая лёгкая. Пойми нас, пожалуйста, и не держи зла. Я должен тебе это сказать: тебя окончательно исключили