— Это было ужасно, — честно сказала она, а глаза досказали остальное. — Я думала, что умру. Мама сказала, что я действительно была на волосок от смерти. А Джеймс говорит, что хочет еще одного ребенка. Ему нужна то ли династия, то ли бейсбольная команда. Я до сих пор не могу сидеть. Слава богу, что инфекцию не занесли. Помнишь бедняжку Эйми Джексон в прошлом году?!

Да, Горти прошла через мучительные испытания. Аннабелл невольно задумалась, стоит ли ребенок таких мук. Малыш был очарователен, но что было бы, если бы Горти умерла? Когда Горти рассказала про роды, Аннабелл пришла в ужас.

— Я все время кричала без передышки. Сомневаюсь, что снова захочу пройти через это. А если будет двойня, я скорее покончу с собой, чем стану рожать еще раз. — Горти, похоже, уже забыла о том, что шесть месяцев назад мысль о двойне казалась ей забавной. Рождение детей оказалось куда более серьезным делом, чем она думала. Рассказ подруги напугал Аннабелл, и она возблагодарила небо за то, что не беременна. — А как ты? — игриво спросила Горти, на мгновение став прежней. — Как прошел медовый месяц? Разве секс не чудесен? Просто позор, что из-за родов приходится ставить на нем крест. Наверно, если повезет, этого можно избежать. Ты случайно не беременна?

— Нет, — поспешно ответила Аннабелл. — Не беременна. Мы не торопимся. А то, что ты рассказываешь, вообще отбивает у меня всякое желание рожать.

— Мама говорит, что я не должна рассказывать об этом женщинам, у которых еще нет детей. — Горти почувствовала себя виноватой. — Извини, если я тебя напугала.

— Все в порядке, — успокоила ее Аннабелл. Она не стала распространяться о своей сексуальной жизни и не собиралась это делать. — Просто я рада, что не беременна.

Когда кормилица с гордостью принесла младенца, чтобы показать его гостям, Горти устало вздохнула и поспешила лечь в постель. Розовощекий малыш крепко спал на руках у няни.

— Надеюсь, он того стоит, — сказала Горти, когда кормилица унесла мальчика. Молодая мать нечасто брала его на руки. Материнство продолжало пугать ее; Горти еще не простила ребенку мучения, которые он ей доставил. — Мама говорит, что в конце концов все забудется, но я не уверена. Это и в самом деле было ужасно, — снова повторила она. — Джеймс ничего не знает об этом, а рассказать ему мне не разрешают. Считается, что мужчины не должны этого знать. — Это правило казалось Аннабелл странным; что бы сказали Джеймсу, если бы Горти умерла? Но женщины словно сговорились соблюдать тайну и делать вид, что дети рождаются легко и просто.

— Не понимаю, почему ему не следует это знать. Я бы Джосайе рассказала. Ему можно рассказать все. Если бы я о чем-то умолчала, он бы встревожился.

— Наверно, есть и такие мужчины, но Джеймс не из их числа. Он ребенок, а Джосайя намного старше. Он тебе в отцы годится. Вам хорошо вместе?

— Мы прекрасно провели время. — Аннабелл улыбнулась. — Я научилась ловить рыбу, и мы каждый день ездили верхом. — Ей нравилось галопом скакать с Джосайей по предгорьям, заросшим полевыми цветами.

— А чему еще ты научилась? — хитро улыбнувшись, спросила Горти, но Аннабелл пропустила ее вопрос мимо ушей. — Во время медового месяца в Париже Джеймс научил меня нескольким очень интересным вещам.

Весь город знал, что Джеймс регулярно заглядывал к проституткам — по крайней мере, до свадьбы. Об этом говорили шепотом. Возможно, он кое-чему у них научился. Аннабелл не хотела этого знать, но, судя по всему, Горти сплетни не смущали. Нет уж, куда лучше быть замужем за Джосайей и повременить с детьми. И вообще, им сначала нужно найти подходящий дом, а уж потом строить планы.

Ничего не добившись своими вопросами и намеками, Горти захотела подремать, и Аннабелл с матерью, попрощавшись, уехали. Аннабелл была рада видеть подругу, малыш тоже был чудесный, однако рассказ о родах потряс ее. Она хотела ребенка, но не была готова подвергаться таким мучениям. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем у нее появится свое дитя? Ей хотелось подержать на руках маленького Чарльза, но Горти этого не предложила. Впрочем, подруга и сама не горела желанием брать малыша на руки. Поразмыслив, Аннабелл решила, что ее можно понять. Наверно, для развития материнского инстинкта требуется время. Так же, как и для того, чтобы почувствовать себя женой. Ни она, ни Джосайя пока еще не привыкли к своему новому статусу супругов.

К ноябрю, когда светская жизнь Нью-Йорка набрала обороты, Горти полностью вернула свою прежнюю форму, а Джосайю и Аннабелл приглашали повсюду. Они часто встречались на приемах с Горти и Джеймсом. Малышу было уже три месяца, Аннабелл и Джосайя были женаты столько же.

Через две недели Аннабелл и Джосайя стали самой желанной супружеской парой. Они прекрасно смотрелись вместе; их отношения были гармоничными. Молодожены постоянно подтрунивали друг над другом, но с удовольствием вели беседы на серьезные темы. Чаще всего это случалось, когда рядом с ними был Генри Орсон. Они говорили о прочитанных книгах, о витавших в воздухе идеях, и эти беседы всегда были интересными. Иногда они втроем играли в карты и много смеялись.

Джосайя и Аннабелл обедали с Консуэло обычно дважды в неделю, а иногда и чаще. Аннабелл старалась проводить с матерью как можно больше времени; Консуэло никогда не жаловалась, но чувствовала себя очень одинокой. Она держалась достойно и больше не уговаривала дочь родить, но не могла не заметить, что Аннабелл разговаривает с мужем так же, как с покойным братом. Возможно, девочка просто еще не выросла. Похоже, Джосайе это нравилось; он обращался с ней как с ребенком.

Генри сдержал слово, представил ее своему другу, врачу с Эллис-Айленда, и Аннабелл начала работать там волонтером. Она подолгу общалась с больными — чаще всего с детьми. Мать была права — Аннабелл ни за что не призналась бы в этом, но многие иммигранты были серьезно больны, и был определенный риск в общении с ними. Однако работа Аннабелл очень нравилась. Она не уставала благодарить за нее Генри. Джосайя безмерно гордился женой. Аннабелл редко рассказывала ему подробности, но он знал о ее преданности своей больнице, своим иммигрантам и своей работе.

Она ходила на остров три раза в неделю, смертельно уставала и приходила домой поздно. Больница находилась на южной стороне острова. Иногда ее посылали в Большой Холл. Шестнадцать лет назад здание сгорело, но через три года его отстроили вновь. Там иммигрантов содержали за решеткой и допрашивали, стремясь удостовериться, что их документы и анкеты в порядке. Большинство иммигрантов составляли простые рабочие. Тут были и одиночки, и те, кто приехал с женами и маленькими детьми. Некоторых ждали невесты, которых они даже и не видели прежде, или те, с которыми они были едва знакомы. Часто Аннабелл помогала проводить интервью; около двух процентов плачущих иммигрантов отправляли назад, в те страны, откуда они приехали. Из страха перед депортацией многие неумело лгали, отвечая на вопросы интервьюера. Аннабелл было их жалко, и она частенько сама исправляла туманные или неправильные ответы. Ей не хватало духу обречь бедняг на депортацию.