— А ежли неофициально, так я тебе рассказывал уже… Видел я на заброшенной ветке поезд — старинный, с паровозом. Когда — толком не помню: с месяц назад, может… Видел мельком — вечером из тайги, из-за деревьев; туман еще стоял над болотами…

— Он в сторону рудника шел или в нашу?

— Ко Мгле, стало быть, в нашу сторону… Слушай, Кость, у меня торговля стоит! — поморщился Леня. — А Машка небось в сексоты уже записала… Не знаю я, что там за чертовщина такая — и знать не хочу. Не треба мне.

— Ладно, разберусь как-нибудь сам… — вздохнул Костя. — Спасибо, дядь Лень, пойду я. Мне еще старуху Дурко, понимаешь, искать по окрестным помойкам…

— Бабу Тоню, что ль? Дак я ее утресь видал! — хмыкнул в густые усы охотник.

— Ну?! Где?!

— За промтоварами, во дворе…

В указанном Леней месте беспокойной старушки не оказалось, и на всякий случай лейтенант заглянул в магазин.

— Да, крутилась тут одна бомжеватая бабушка… Куда пошла — не знаю… Кролик, а Кролик! Зачем тебе старушки всякие, когда тут такая женщина пропадает? — Натаха, продавщица скобяного отдела, навалилась на прилавок впечатляющим бюстом, призывно заглядывая Косте в глаза и нахально демонстрируя всем желающим глубокую ложбинку меж двух пухлых холмов. Стажер — тощий, стриженный ежиком юноша — отвернулся, пряча ухмылку и старательно протирая от пыли товар. Каково ему, бедолаге, приходится, мельком подумал Костя, этакий вулкан страсти все время под боком…

— Работа, Наташ, работа…

— Ох, Кролик, смотри, допрыгаешься… — пышные груди колыхнул вздох. — Окрутит меня еврейчик с лесопилки, будешь потом локти кусать… — Коровьи глаза Натахи мечтательно закатились.

— Так ты точно не видела, куда она пошла? — на всякий случай спросил Костя уже из дверей.

— У винного посмотрите, — подал голос стажер. — Она бутылки собирала, а там принимают…

«Парню плюс, тебе — минус… Лапоть! — обругал себя Костя. — Мог бы и сам догадаться!» Бутылки в Мгле принимали с черного хода универмага, в обитой жестью двери проделали для этой цели маленькое окошко. Обычно компания страждущих личностей переминалась возле него с ноги на ногу, вяло позвякивая тарой и обмениваясь короткими и по преимуществу матерными репликами… Еще не успев завернуть за угол, Костя услыхал чей-то страстный монолог с характерными кликушескими интонациями.

— Истинно, истинно мое слово — слушайте да запоминайте… Змия нет больше, но живы змееныши его! Под личиной невинности скрывается нелюдь! Вьет кольца, точит яд из клыков… Туман на город ползет; непростой туман, ох, непростой! Истинно!

— А! Товарищ милиция! Наше вам с кисточкой! — поприветствовал Костю один из зрителей, смутно знакомый — плюгавый мужичонка с сизой физиономией.

— Эвона, глянь: цирк у нас тута бесплатный…

— Отставить цирк! — строго нахмурился лейтенант.

Алкаши раздались в стороны, и Костиному взгляду предстала говорившая — классическая сумасшедшая бабка. Растрепанные седые волосы, черная юбка до пят, из-под которой выглядывают серые, подшитые кожей валенки, ярко-зеленый китайский пуховик со следами яичного желтка на рукаве — результат посещения ближайшей помойки…

— Змия во жемчужну бутыль закупорили, бутыль в озере притопили; не выползти ему на свет божий… Змеенышей евонных слуга верный спас, пригрел за пазухой да и утек в дальние земли… Ан не ведает, что след его злыдни паукатые вытропили! — Теперь безумная старуха обращалась непосредственно к лейтенанту.

— Вы будете Антонина Дурко, гражданка? — строго спросил Костя, хотя и сам уже знал ответ: характерный для этой семейки шалый взгляд, похоже, передавался по женской линии…

— Ась? Чего? — Бабка сбилась и замолчала, озадаченно таращась на милиционера.

— Антонина Дурко — это вы?

— Ась? Антонина… — Старуха глубоко задумалась. — Антонина… Дык это я.

— Так что ж вы тут делаете? Вас дома ждут… — Костя деликатно взял старуху под локоток и увлек за собой.

— Двое ушло, а пришло трое; того не ведают, что и другие скоро явятся — близко уже, близко… — вновь принялась вещать бабка.

Костик поддакивал, время от времени задавая ей направление. Уже возле самой двери Антонина вдруг остановилась, встряхнулась, тревожно поглядела на лейтенанта.

— Куды это ты меня ташшишь, милок?!

— Домой, куды ж еще…

— Нетути у меня дома!

— Ну как же нет! Вот он, дом ваш, и дочка ваша, Авдотья, там. Дочка, помните? Дуня. Дуняша…

Повисло молчание: старуха переваривала информацию.

— Валенки у меня промокли — несчастным голосом сообщила Антонина. — Хорошие были валенки…

«Вольно ж тебе в валенках по лужам шляться, карга!»

— А вы поставьте около печки, они и высохнут… — Костя ласково улыбнулся, постучал — и тихонько подтолкнул старушенцию к открывшей двери Авдотье.

— Ах ты ж, кикимора ты болотная!!! Где тя леший носит?! — ни словом не поблагодарив лейтенанта, начала та склочным голосом.

Костя потихоньку ретировался.

* * *

Длинная изящная лодка, похожая одновременно на итальянскую гондолу и китайскую джонку, скользила по речной глади. Уквылькот потушил фонарь. Звезды, крупные и яркие, каких никогда не увидишь на севере, отражались в воде. Спустя короткое время Кван бросил весло.

— Похоже, я потерял направление…

— Ну, вот те здрасьте! — хмыкнул Гаргулов.

— Скоро Лунах взойти есть, мала-мала дорога пойми…

— Луна, что ли?

— Лунах! — поправил Уквылькот. — Моя правильно говори.

Где-то неподалеку плеснула хвостом крупная рыба.

— Аристопал — не такое уж плохое место, — вновь заговорил Кван. — Многие в конце концов находят здесь то, чего искали всю жизнь.

— Что, например?

— Стабильность, покой, достаток… В этих краях никогда не бывает голода. Земля под нашим жгучим солнцем родит так, как нигде больше; плодами своего сада можно питаться круглый год, можно прокормить семью…

— Люди хорошо живи, голод бывай нету! — подтвердил Уквылькот. — Твоя мала-мала привыкни — хорошо есть! Кван твоя помогай, Адара помогай…

— Что еще за Адара?

— Адорабль, — лукаво усмехнулся Кван. — Наш мозговой центр, если угодно… Вы с ним скоро познакомитесь.

В тишине снова плеснула рыба. Капитан глубоко вздохнул. «Что я тут делаю? Найти Дурко, за шкирятник его — и прочь, прочь! Ишь, выдумали — плотоядные птицы, лунахи какие-то, солнце это убийственное… Да еще и на кактус сажают! Не, ребят, чудеса всякие не по мне. Вернуться в Мглу и забыть все, словно страшный сон! Хм… Только вот как вернуться-то?»

— Так ты говоришь, здесь много пришлого люду?