— Может, они в лесу заплутали! Или в шахту какую-нибудь провалились… — не очень уверенно возразил Костя. — Знаете ведь, что про старый рудник болтают…

— Слишком много на него списывают, в том и дело — прямо уже прорва какая-то получается… Вот ты мне эту шахту найди да представь — тогда совсем другой расклад.

Первым делом Костя решил побывать еще разок на Гнилой ветке. Сунув в планшет пару бутербродов и термос с горячим чаем, он направился к железной дороге. Погода нынче выдалась дождливая. Мелкая морось сеялась из низких туч, осенняя тайга глядела хмуро и неприветливо. Под ногами глухо скрежетал гравий. «Вот интересно — ветка давно заброшена, а кустарник вдоль насыпи кто-то все ж вырубает. Зачем? Финансы, что ли, осваивают? И рудник этот…» Костя задумался. Тащиться под дождем десять километров до конца рельс не хотелось совершенно, но майору подавай результат… Лейтенант поглядывал под ноги скорей ради проформы, чем надеясь увидеть какой-нибудь след — и был слегка удивлен, заприметив мятый клочок светло-голубой ткани. «Хм… Джинсовка, засаленная и довольно ветхая… Стоп, да это же воротник! Вырванный с мясом — вон какая бахрома… Ну-ка, ну-ка, во что там позавчера был одет Дурко?» Память тут же нарисовала картинку: Гаргулов, с матюками вылезающий из болотной жижи, — и мелькающая среди кустов спина Неуловимого Джо. «Как пить дать — его! Сцапал, значит, Сан Саныч недоумка — а тот вырвался, оставив в милицейских когтях свой ворот… И удрал. Или? — Богатому Костиному воображению тут же представился капитан, с медвежьим ревом разрывающий несчастного Дурко на кусочки и топящий их в болоте. Но нет, даже теоретически не получается: жухлая трава по краям насыпи нетронута, вниз никто не спускался. — Дурко небось дальше побег. А Саныч следом — он ведь упертый, зараза…» Костя достал бутерброд, задумчиво откусил от него — и едва не поперхнулся. Ощущение тяжелого, давящего взгляда возникло внезапно: лейтенант словно узрел собственную спину сквозь прорезь прицела. Промеж лопаток потек гаденький холодок. Чувствуя себя большим, мягким и абсолютно беззащитным, Костик медленно обернулся.

Насыпь была пустынна. В оба конца, насколько хватало глаз, тянулись ржавые рельсы. Вокруг темнела тайга. Ощущение враждебного взгляда никуда не делось, исчезло лишь направление — теперь он окружал лейтенанта со всех сторон. «Бесовщина какая-то… — Костя с усилием проглотил откушенное; хлеб с сыром тяжелым комом опустились в желудок. — Верно говорят — поганое место эта Гнилая ветка, и рудник — поганое… Козели бы сюда сейчас…»

— Я казак Али-Баба!!! — рявкнул вдруг лейтенант во всю силу легких, весьма кстати вспомнив гоголевского Тараса Бульбу.

— Аба… Аба… Аба… — пронеслось над болотами, постепенно слабея. Испуганная ворона сорвалась с дальнего дерева и понеслась прочь, во все корки честя нарушителя покоя на своем вороньем языке. Наваждение нехотя отступило.

— Вот то-то! — Костя круто повернулся на каблуках и решительно зашагал вперед.

Дальнейшие поиски ничего не дали: отмахав две трети пути по трухлявым шпалам, лейтенант наткнулся на густые заросли пижмы и чернобыльника. Травы засохли, но так и не полегли: пройди здесь хоть зверь, хоть человек — среди ломких коричневых стеблей путь его отпечатался бы ясно. Пришлось повернуть назад. Тянущиеся вдоль ветки болота навевали нехорошие мысли. «Придется организовывать мужиков; пройти тут все, потыкать шестами… Скверная картина вырисовывается, с какой стороны ни посмотри. Что ж ты, Сан Саныч! Позавчера еще беседовали… Принесла тебя нелегкая в наши края — гиблые здесь места-то, гиблые… Да еще Дурко этот… Авдотья в рай прокуратуру «телегу» накатает, пятно на все отделение…» Дойдя до того места, где обнаружился оторванный ворот Неуловимого Джо, лейтенант еще раз тщательно обследовал насыпь. Следов на откосах не было, но ведь можно прыгнуть с разбегу, здесь невысоко… А у пацана хватило бы дури ломануться в тайгу через болото.

Обратно Костя возвращался хмурый. Возле станции он свернул на крытый рынок — тут можно было не только разжиться съестными припасами, но и услышать порой весьма интересные вещи. Лейтенанту повезло: тот, кого он рассчитывал застать, находился здесь. Потомственный охотник Леонид Евграфович Донских, в просторечии дядя Леня, продавал зайчатину. Пяток освежеванных зверьков висели над прилавком ушами вниз. Согласно нерушимой традиции, на голове и кончиках лап шкурка была оставлена — дабы у недоверчивого покупателя не возникало и тени сомнения в видовой принадлежности тушек. Тут же находился пышный веник неких высушенных трав — их Леня настойчиво рекомендовал всем своим покупателям в качестве приправы.

— А, Костик! — улыбнулся Леонид Евграфович, когда тень двухметрового лейтенанта упала на прилавок. — Как жизнь молодая?

— Здравствуй, дядь Лень. Жизнь, как всегда — неприятно изумляет разнообразием…

Донских неопределенно хмыкнул.

— А ты, никак, зайчатинкой побаловаться решил? Это дело… Вишь, каких красавцев нынче торгую!

— Хороши красавцы… Дробь-то на зубах хрустеть не будет?

— Балда ты, — беззлобно откликнулся дядя Леня. — Я с дробовухой по лесам не шарюсь, пора бы запомнить… Этих трех в петлю взял да парочку с винтаря кокнул. Все в один день, заметь! Расплодилась их нынче тьма-тьмущая… Тебе которого?

— Не сегодня, дядя Лень, — вздохнул Костя. — Дело у меня к тебе.

— Случилось чего? — поинтересовался охотник.

Костя покосился на соседку Донских. Толстая краснолицая баба не смотрела на них и вроде бы даже занималась делом — отсчитывала сдачу покупательнице; но ухо ее настолько явственно развернулось в сторону говоривших, что сделалось страшно — а ну как сейчас оторвется? Леня перехватил взгляд лейтенанта, чуть заметно усмехнулся.

— Маша! Манюнь! Пригляди тут, ладно? Я ненадолго… Вот ведь послал черт соседку, — продолжал он, заведя лейтенанта в подсобку. — Ни чихнуть, ни пернуть, прости господи, — в тот же день по всей Мгле разнесет, да с подробностями… Ну, чего у тебя?

— Да, понимаешь, пропал тут у нас кой-кто… На Гнилой ветке.

Леня Донских враз посуровел.

— Я вот чего подумал: там же болота крутом… Могли они где-то утопнуть?

— Разве что по пьяни, — покачал головой охотник. — Там от болот одно название, в сапогах пройди — уже ног не намочишь… Бухие были эти твои?

— Трезвые… Один уж точно трезвый. Ты мне объясни: чего за хрень такая со старой железкой?

— Плохое место, ветка эта, скверное… — мрачно обронил Леня.

— Чем плохое-то?

— Не знаю! — охотник раздраженно мотнул головой. — Не знаю я, как сказать, чувствую просто. Туда без дела лучше не соваться, да и по делу тоже… Не стоит.

— А что ты мне про поезд старый говорил?

Взгляд Донских неожиданно стал тяжелым.

— Значит, так, Кость… Если ты меня официально спрашиваешь — почудилось спьяну, вот и весь сказ. Еще не хватало, чтобы надо мной насмехаться начали…

— Да… Дядь Лень! Ты что! Ты ж меня знаешь… — Костя клятвенно прижал руки к груди. — Исключительно неофициально все.