– Нет, конечно! Святая, невиннейшая женщина, а он...

От тети Светы не было никакого толку. Саша вдруг вспомнила «Отелло» Шекспира. Дездемона тоже была святой и невиннейшей, а глупый мавр ее убил!

Саша глубоко задумалась. Чем дальше, тем сложней и запутанней становилась история. Эти счастливые лица на фото... Абсолютно очевидно, что отец до безумия любил маму! «Потому и убил, что любил слишком сильно...» – возразил голос внутри Саши.

Она так «загрузилась», что забыла обо всем прочем. Приехала в Москву, забросила куда-то в угол книги, привезенные со старой дачи, обхватила руками голову.

Сидела и думала.

«Я не верю мужчинам. Я вечно жду от них какого-то подвоха, гадости, предательства... Потому что всегда, всегда! Помню – мой отец убил мою мать. А значит – делает вывод мое подсознание – и мой любимый может проделать со мной то же самое. Я бросала их первыми... Я никого не могла полюбить – ни Макса, ни Тимошу, ни тех двух товарищей (ну вот, даже имена их не помню!), что были после Тимоши! Для меня любовь – это смерть. Полюбишь – умрешь...»

Далее Саша принялась анализировать свои чувства к Виктору Бородину. Вот уж мужчина, лучше которого не найти! А и то она инстинктивно держит его на расстоянии. Ведь почему тогда, в первый раз, еще в клинике, она отказалась от него? Да потому что испугалась! Рассудком понимала: Бородин – золото, а сердце уводило ее прочь...

– Я никогда не буду счастлива, пока не разберусь со всем этим, – вслух тихо произнесла Саша, и посмотрела на свое искусанное запястье. – Я должна это сделать, как бы тяжело мне это не было.

Как только она решила это, ей сразу стало легче. Саша подошла к телефону, набрала номер Бородина.

– Саша, привет! – обрадовался тот. – Я в лаборатории, только что закончил... Встретимся сегодня?

– Нет, сегодня не могу, – ласково произнесла она.

– Завтра?

– Завтра тоже не могу. Послезавтра, ладно?

– У-у... – обиженно прогудел тот. – Как долго! Но хорошо, встретимся послезавтра.

Саша положила трубку. «Ой, а про книги-то я забыла ему сказать! – спохватилась она. – Впрочем, ладно, никуда эти книги не убегут...»

В этот момент телефон затрезвонил сам.

– Алло? Послушай, Виктор, я для тебя нашла кое-что интересное...

– Это не Виктор, – прозвучало в трубке. – Это Тимофей Свинин.

– А, Тимоша... В чем дело? Кажется, ты уже все свои вещи забрал!

– Забрать-то забрал... – недовольно прогудел Тимоша. – Но, понимаешь, какая ерунда получилась... Эта твоя подруга – Лиза, да? – слишком рьяно бросала мои веши с антресолей. Я только что распаковал коробку с пылесосом... Можешь представить – корпус хрупнул пополам! – Тимоша выдержал драматичную паузу. – И что мне теперь делать?

– Не знаю, – честно ответила Саша. – Может, твой пылесос уже до того был сломан?

– Нет, Сашенька, нет! – вздохнул Тимоша. – Пылесос раскололся во время падения!

– Тебе вернуть за него деньги? – быстро спросила Саша.

– При чем тут деньги? – возмутился Тимоша. – Это просто наглость – так со мной поступить... Вы же с этой Лизой просто вынудили меня... вы просто выкинули меня...

– Чего ты тогда хочешь? – равнодушно спросила Саша.

– Я хочу, чтобы ты поняла – так с людьми не поступают...

– Поняла. Дальше что?

– Дальше ты должна сделать то, что тебе подсказывает твоя совесть!

– Вернуть деньги?

– Снова-здорова... – трагически застонал Тимоша.

– Я не понимаю.

– Ты должна извиниться.

Секунду Саша раздумывала. Потом произнесла очень вежливо и спокойно:

– Прости меня, Тимоша. Я была неправа.

После этого Саша положила трубку на рычаг. Телефон снова зазвонил.

– Алло! Ну что тебе еще надо? – возмутилась Саша. – Я, кажется, попросила прощения...

– Привет, Сашка. За что ты у меня просила прощения?

– Макс! Ох, мне сейчас некогда...

– Погоди-погоди... Послушай, Сашка, у меня к тебе дело. Очень серьезное, – первый муж не думал отставать. – Я коротко. Вот ты, Шуренция, шьешь пальто, да?

– Да.

– Не могла бы ты и мне сшить пальто? Понимаешь, мне нужно пальто типа френча, с таким воротником-стоечкой, а сейчас, при всем изобилии, я ничего подобного найти не могу... – забубнил Макс.

– Я не шью мужских пальто! – простонала Саша и бросила трубку. Больше никто не звонил.

subtПрошлое

Самое страшное было пережито – голод, ледяная стужа. Летом осажденный Ленинград немного оживился. Еще выли сигналы тревоги, еще раздавались разрывы бомб, а по ночам поднимались в небо аэростаты заграждения, которые не давали вражеским самолетам снижаться – но все равно появилась надежда. О, сколько у нас сил, если мы уже успели столько вытерпеть!

В один из июльских дней управдом Роза созвала жильцов ближайших домов.

– Граждане, едем за досками! Запасаемся топливом к зиме... Никто не отлынивает, сами потом спасибо скажете!

Никто и не отлынивал. Все знали, что живы только благодаря тому, что действуют вместе, сообща. Ни один человек не имел права бездельничать...

Жильцы полезли в грузовик. Митя помог Але взобраться, усадил ее, сел рядом.

– Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч... – затянула какая-то женщина.

Остальные подхватили:

– Ты говорила, что не забудешь ласковых радостных встреч...

Ехали долго, остановились на пустыре, где стояло несколько деревянных домов, уже нежилых.

– Граждане, разбираем все по бревнышку, складываем доски, мебель... всё в грузовик!

Аля с Митей, держась за руки, запрыгали по разбитой, в выбоинах, земле, к одному из домов. Вещи прежних жильцов, обрывки фотографий, труба от патефона...

Аля тут же схватилась за широкую доску, потянула.

– Алька, тяжелая – я сам!

– А ты с той стороны...

Они работали дружно, перебрасываясь короткими замечаниями, время от времени вытирая пот со лба.

– Жарко, да?

– Погоди, я сейчас воды принесу...

Аля заскакала к колодцу, который заметила уже давно. Когда возвращалась с полным бидоном, найденным тут же, среди вещей, заметила, как Митя, замерев, смотрит на нее издалека.

«Он вырос. Уже никто не скажет, что он мальчишка. Пожалуй, своего добьется, уйдет этой осенью на фронт!» – подумала Аля. Митька с самого начала войны рвался на войну, но по малолетству его не брали.

Аля вдруг представила свою жизнь без Мити...