Это не новая идея, одного гада уже осудили заподобные фокусы! Те колдуны и ведьмы, которые обещают отучить мужа ходитьналево, снимают венцы безбрачия и заговаривают талисманы, тоже поступаютнекрасиво, потому что стригут деньги с глупых, доверчивых людей. Но обещатьвоскрешение погибшего ребенка, играть на материнских чувствах, расковыриватьболезненную рану – это… это… Нет слов для определения поведения Кима Ефимовича!Верочка, очнись, этот человек сволочь, он наживается на чужом горе!

Подруга стукнула кулаком по постели.

– Замолчи! Ким Ефимович святой! Он дажевыглядит, как божий человек, худой, хрупкий, руки изящные, кисти тонкие, ладониузкие, пальцы длинные, а борода словно у апостола, и волосы рыжие. Таких наиконах рисуют! Он работает бесплатно!

Я удивленно заморгала.

– Даром?

– Именно так, – подтвердила Вера. – Еслиэкстрасенс принимает плату, он лишается таланта. Ким Ефимович бескорыстнопомогает людям.

– Ну-ну… – недоверчиво протянула я. – И какпроходил процесс?

– Сначала Ким Ефимович совершал разные обряды,– на полном серьезе продолжала Савельева. – И вот один раз прихожу я к нему, ацелитель мальчика из кухни выводит… Сереженьку… Волосики светлые, глазаголубые, нос кнопочкой… он меня сразу узнал… Как закричит: «Мамочка, мама!». Нашее повис, целует…

Из глаз Веры полились слезы.

У меня перехватило горло. Вера вытерла лицокраем пододеяльника и заявила:

– Одна беда, следовало его удерживать, иначеоблик растворялся в воздухе. Сначала Сереженька только пять минут с нами жил,потом десять, двадцать. Ким Ефимович постоянно проводил обряды. И вот вчерадолжно было состояться его полное возвращение. Если бы ты только знала, на чтоя согласилась ради этого! Но нельзя никому рассказывать… Обмен случился…Хочешь, покажу тебе Сереженьку.

– Нет, – в ужасе отказалась я, – боюсьпривидений.

Вера укоризненно прищурилась.

– Он не призрак, а настоящий мальчик, теплый,живой, веселый. Мы должны сегодня воссоединиться, я приведу его домой!

И как мне следовало поступить? Немедленновызвать психиатра или дождаться Андрея и пересказать ему рвущую нервы историю?

Вера тем временем схватила лежащий на тумбочкеклатч и вынула кошелек.

– В тайном отделении я держу фото, – ликующимголосом сказала она. – Смотри! Помнишь малыша?

Я выхватила из подрагивающих пальцев подругикарточку и прикусила губу. Объектив запечатлел Верушку, на коленях которойсидел бутуз со светлыми, слегка растрепанными волосами и удивленно-круглымиголубыми глазами. Честно скажу: я никогда не видела на лице Савельевойвыражения такого счастья. Что же касается мальчика, то он выглядел обычно:пухлые щеки, почти отсутствующие бровки, губки бантиком, круглый подбородочек.Малыши славянского происхождения, как правило, походят друг на друга. И впоследний раз я видела Сережу много лет назад. Тот, кто придумал аферу,расчудесно понимал: со дня кончины Сережи прошел не один год, даже родная мамауже точно не вспомнит его лица, осталось лишь общее впечатление: светленький,любимый. Темноволосый и кареглазый ребенок тут не подойдет, а вот блондин…

– И он пахнет, как Сереженька, – в полномвосторге сказала Вера. – Вообще-то, Ким Ефимович запретил снимки делать, но оннас вдвоем оставлял, а я фотоаппарат принесла и на автоспуск поставила. Решила,один кадр не страшно. Только тебе сейчас секрет открываю.

– У тебя есть старые снимки сына? – спросилая.

– Были, – кивнула Савельева, – в альбомчике.

– А где они теперь? – насторожилась я.

– Ким Ефимович все забрал.

– Зачем?

– Для проведения обряда, – отрапортовалаобезумевшая подруга. – Их требовалось сжечь, чтобы их энергия удержала телоСережи на земле.

Ага, невольно вздохнула я, или чтобыодураченной женщине вдруг не пришло в голову сравнить внешность ребенка настарых карточках с появившимся мальчиком и заметить разницу…

– Запиши адрес Кима Ефимовича, – попросилаподруга. – Бульвар Костиса, дом шесть, квартира восемнадцать.

– Зачем? – насторожилась я, вынимая блокнот.

– Никому нельзя было и слова сказать, –судорожно зашептала Верушка, – я все сама должна была сделать. Но раз я попалав больницу… Понимаешь, вчера свершился обмен. Я согласилась на обряд! Кто-тоумер, а Сережа останется здесь навсегда. Он уже ждет меня на квартире уцелителя. Пожалуйста, поезжай к нему, забери мальчика, привези его сюда! Я самане смогу, мне плохо.

Я потеряла дар речи. Потом смогла выдавить изсебя вопрос:

– Значит, денег он не брал?

– Ни копейки! – подтвердила Вера.

– А что просил?

– Ничего, – отрубила Савельева.

Я не успокоилась.

– Вообще?

– Абсолютно. Ким Ефимович святой человек! – систовством первой христианки, готовой пострадать за веру, отчеканила подруга. Азатем резко сменила тему: – Слушай, я мобилу посеяла. Не знаешь, куда онаподевалалсь?

– Твой сотовый у меня, – пробормотала я.

Савельева обрадовалась.

– Давай его сюда скорей! Это подарок Андрюши,дорогая вещь.

– Извини, мобильник остался дома в Ложкине, –еле слышно пояснила я.

– Сделай одолжение, привези его, – засуетиласьВера. – А где Андрей? И я хочу сходить в палату к Ирочке! Или лучше подождать,пока ты Сереженьку доставишь? Мы тогда вместе Иру навестим.

Мне на голову словно опустили бетонный блок.Скорей бы прибыл Андрей, я не могу сообщить Верушке правду о дочери.

– Смотри не проболтайся Андрюшке, – погрозиламне пальцем Вера, – я сама хочу сообщить ему новость. Ладно, где-нибудь вкоридоре определенно должно быть кресло на колесиках, прикати его в палату,отвезешь меня к юной пьянице, лучше я с ней наедине потолкую. Вот негодница!Наклюкалась до того, что в больницу попала… Ну, Дашута, не сиди!

Я поднялась со стула, и тут ожило местноерадио. Громкий, отчетливо слышный в палате голос произнес:

– Медсестру из пятого блока просят забрать упатологоанатома результаты вскрытия тела Ирины Савельевой, умершей вчера вгостинице.

Я замерла, Вера ахнула, потом напряженноспросила: